Напарница поднималась с мостовой, на которую, должно быть, упала, выпав из вихря переноса. Вернее, пока только пыталась подняться – правая нога девушки плясала, ища опору, а вот левая словно приклеилась к брусчатке.
– Что с тобой? – бросился я к спутнице. – Тебя… впечатало в камни? – осенила меня пугающая догадка.
– Похоже, только каблук, – пробормотала Полина, отрывая наконец от дороги левую ногу. Кожаный ботиночек остался на мостовой – и в самом деле вросший подошвой в серый камень.
– Уф-ф… – облегченно выдохнул я, подхватывая косолапо балансирующую на одной ноге напарницу под руку.
– Нужно второй тоже снять, – заявила девушка, пробуя встать прямо – и вместо этого заметно скособочась.
– И что, босиком пойдешь?
– А есть выбор?
Пока, повиснув на мне, напарница возилась с уцелевшим ботинком, я сумел осмотреться по сторонам. Без сомнения, это была все та же ярославская улица. Разве что совсем пустая – нигде ни души. И стекла в некоторых окнах выбиты. Даже во многих. Да почти во всех, если приглядеться! Что тут у них произошло?
Некое подобие ответа на мой вопрос пришло в виде приглушенного расстоянием звука не то раскочегаривавшейся где-то на соседней улице паровой молотилки, не то газующего мотоцикла – и еще одного свиста. В десятке метров от нас с Полиной жалобно зазвенело очередное стекло. Тут же откуда-то издалека донесся похожий на гром раскат, почти сразу за ним – второй. Я машинально задрал голову: на небе не было ни облачка, не говоря уже о грозовых тучах.
Судя по солнцу, время близилось к полудню. Судя по знойной погоде, стояло лето. Интересно, а год какой?
Мои размышления были прерваны тем, что с головы у меня внезапно слетела фуражка. Разумеется, не сама по себе слетела – что-то с силой в нее ударило. Камень? Или… пуля?
– Крутись Уроборос, да тут у них постреливают, – первой сообразила Полина. Голос ее звучал спокойно, словно речь шла о чем-то, не имевшем к нам никакого отношения. Что ж, все мы слегка притормаживаем после переноса…
Опомнившись, я схватил напарницу за плечи и повалил на мостовую. Сам тоже упал – рядом. Кажется, вовремя: сверху снова характерно тренькнуло. Возобновилась и отдаленная канонада.
– Куда же это нас занесло? – силясь вжаться в запыленную брусчатку, растерянно пробормотал я.
– Точно не домой, – заметила слева девушка. – Я помню эту улицу – мы шли по ней на пристань с вокзала. В наше время тут асфальт.
– Идет какая-то война, – продолжил рассуждать я. – Вряд ли Великая отечественная – тогда немцы до Ярославля не дошли…
– У нас почти наверняка парадокс, забыл? Может, в этой версии и дошли…
Ее слова заглушил хлесткий стрекот откуда-то из поднебесья. Вывернув шею, я посмотрел туда: над крышами, едва не задевая их растопыренными стойками шасси, тарахтел самолет-биплан с красными пятиконечными звездами на крыльях. Немного не долетев до нас, он свернул в сторону, и сделалась видна эмблема у него на хвосте – также алая пентаграмма, только почему-то нарисованная лучом вниз. Впрочем, поди еще разберись, где верх, где низ у тех, что украшали крылья…
– Нет, вряд ли это сороковые годы прошлого века, – заявила Полина, также провожая взглядом кургузый аэроплан. – Больно уж примитивная конструкция. Больше на времена гражданской похоже.
– А в Ярославле тогда были бои? – спросил я.