– И Полина, по-твоему, обо всем знает?
– Если не дура, то догадывается. А Белоголовцева у нас кто угодно, только не дура!
– Между прочим, – обрел я внезапно твердую почву под ногами, – это именно она посоветовала мне тебя навестить! Так что нет, не бьется у тебя теория заговора! – с облегчением заключил я.
– Еще как бьется! – холодно усмехнулась Зуля. – Это у нее такая форма протеста. Назло папаше. Эф Эф как узнал, что ты здесь – а он уже узнал, поверь – так небось от досады кирпичами ср… испражняется. Ну да не бойся, – бросила она, должно быть, неверно прочтя выражение моего лица – что бы там ни отразилось, был это не испуг. – Тебе он ничего не сделает. Да и мне, скорее всего, тоже уже – слишком явно будет. Ну и насчет Белоголовцевой особо не обольщайся. Насколько могу судить, ты совсем не в ее вкусе. К тому же, она до сих пор страдает по тому своему парню. Ну, которого зимой грузовик сбил.
Эту историю – про грузовик – я знал. И поведала мне ее сама дочка Федора Федоровича – каких-то пару часов назад, в том самом кафе на Волоколамке.
* **
…– Не обошлась, – мотнула челкой Полина. – Был у меня пятый. Даже в текущей реальности – был. Папа его меня и лишил…
– В смысле – лишил? – поднял я на собеседницу недоуменный взгляд.
– В буквальном. Понизил градус. Это в Ордене такое наказание для провинившихся. Применяется редко, но мне вот «повезло».
– И за что же это тебя разжаловали аж до второй степени? – поинтересовался я.
– До первой, – невесело усмехнулась девушка. – Вторую я с тех пор себе уже вернула. Могли вообще отобрать кольцо, но на это у отца, как видно, рука не поднялась. А решал он – Гроссмейстер тогда серьезно болел (как раз очередная пандемия коронавируса разразилась), и отец его замещал.
– Так за что, все-таки, подобные строгости? Если это, конечно, не секрет.
– Ага, секрет. В курсе которого в Ордене каждый второй – не считая каждого первого… И я даже знаю, кто разболтал – имя сплетницы начинается на «Зуль» и заканчивается на «фия». Ну да это уже неважно. Сейчас расскажу, короче – только еще один коктейль попрошу, – отодвинула она от себя высокий фужер с тонкой соломинкой, торчавшей из оставшихся на дне розовых ягод и зеленых листиков – натуральной, не пластиковой.
Я покосился на собственный бокал – тот был еще полон почти наполовину. Тем не менее, подошедшая официантка предложила повторить мне пиво – получив, впрочем, в ответ неуверенный, но отказ.
– Как-то так сложилось, что Машине я пришлась по нраву, – начала рассказ Полина, когда ей наконец принесли заказанный напиток – на этот раз ягодки в фужере были голубыми, а листики – желтыми. – Но в текущей версии реальности – похоже, особенно. В первый раз меня послали на миссию в восемь лет – в паре с отцом, кстати. По легенде я там, правда, приходилась ему не дочерью, а сироткой-крепостной, которую он – тульский помещик – выиграл в карты. Забавное у нас тогда вышло приключение – ясное дело, всей опасности я в силу возраста не осознавала… Ну да не суть. Машина выбирала меня еще дважды подряд, потом последовала небольшая пауза, затем еще одна заброска – и снова пауза, уже на несколько лет. В четырнадцать Машина обо мне опять вспомнила… В общем, к выпуску из Интерната я намоталась на миссии на полноценный пятый градус. Официально мне его, правда, не присвоили – ждали совершеннолетия – но все, кому положено, о нем знали. А за год до окончания школы я встретила мальчика. На полгода меня старше. Обычного человека, не Столпа…
– Это как же он тогда оказался в Интернате Ордена? – не понял я.
– А он и не оказывался. Интернат – не тюрьма, время от времени нас выпускали подышать воздухом свободы. Там мы с Тёмой и пересеклись. Первая любовь, все дела. Часы и минуты, что мы проводили вдвоем, были счастливейшими в моей жизни… – словно споткнувшись, она замолчала, а я вдруг поймал себя на мысли, что слушать об этом Тёме мне не то чтобы неприятно… Как-то дискомфортно. Ну в самом деле, я же не рассказываю Полине о своих отношениях с Ольгой или той же Ирочкой! – А потом, после очередного Скачка, оказалось, что Тёма погиб, – снова заговорила девушка, отпив из своего фужера. – Уже месяц как. Попал под грузовик… Я была в отчаянии! Хотела тоже броситься под колеса. А тут Машина назначила меня на очередную миссию. И я подумала: крутись Уроборос, я же повелеваю временем! Меняю историю! Что мне стоит изменить один лишний эпизод?
– Твой отец мне как-то говорил, что такое невозможно, – заметил я, вспомнив тот наш разговор с Эф Эф – о судьбе моих родителей.
– Не только тебе. И был совершенно прав, скорее всего… Но мне казалось, что я все продумала. Незадолго до своей гибели Тёма нашел на чердаке одного старого дома клад. Ну, как клад – чугунок с ржавыми железками и, может, парой медных монеток. Как раз примерно из времени, в которое меня посылали. И место почти совпало. И я решила подложить в тот чугунок письмо. В котором предостеречь Тёму. В прошлом подложить, разумеется.
– Не факт, что он бы поверил такому странному посланию, – с сомнением заметил я.