— Нет. Так я не думаю.
— Он сказал им, куда ехать. Он послал их в Финсе. Он велел Арне Кристиансену поехать в Финсе. И этим двоим тоже.
— Да, — подтвердил я, — он прислал их сюда. Но скорее всего они сказали правду. По-моему, он велел им вывезти вас из страны после того, как они разделаются с Арне. Но у них больше силы, чем мозгов, и они грубо сработали: позволили вам увидеть, как расправляются с Арне. Арне — единственный, кто мог бы в суде дать решающие показания против вашего отца. Я полагаю, что Пер Бьорн Сэндвик достаточно безжалостный человек, чтобы приказать им убить Арне.
— Но почему? Почему вы так считаете?
— Потому что он посылал этих двоих убить меня тоже.
Я рассказал Миккелю о катере в фьорде, визитере с ножом в Лондоне и бомбе в машине Эрика.
— Они ужасные люди! — воскликнул Миккель. — Я испугался, едва увидел их.
Он снова погрузился в молчание. Я почти чувствовал, как он страдает и мучается, обдумывая случившееся.
— Дэйвид?
— Да?
— Боб умер по моей вине.
— Конечно, нет.
— Но если бы я не сказал отцу, что Боб знает, что привез описание нефтяного месторождения...
— Ему бы сказал Арне, — спокойно возразил я. — Этих «если» можно придумать сколько угодно. Если бы Боб не открыл конверт. Если бы ваш отец не был таким безжалостным, чтобы тут же избавиться от Боба. Но все это случилось. И случилось потому, что ваш отец жадный и гордый одновременно, а это сочетание всегда смертельно опасно. К тому же в молодости он впитал правила подпольной жизни. Против нацистов это действовало хорошо. Он вызывал у окружающих восхищение. Вероятно, у него до сих пор сохранилось чувство, что все, направленное против властей, рискованно, а значит, справедливо. Мне кажется, что на место нацистов он ставит полицию и видит в ней врага, которого надо перехитрить. Он мыслит со скоростью света. Отбрасывает все сомнительное. С величайшим спокойствием идет на любой риск. Он устраивает свои дела без милосердия к людям, которые ради этих дел должны умереть. Он до сих пор поступает так, как привык, когда ему было двадцать. И эта привычка останется с ним до конца дней.
Время шло. Мы молчали.
— Дэйвид.
— Да?
— Я расскажу вам, — решил Миккель. Я глубоко вздохнул, и легкие будто наполнились льдом.
— Давайте, — сказал я.
Но Миккель снова замолчал. Потом все-таки начал: