Потом он спросил, знаю ли я уже, кто убил Боба Шермана? И такая вера в мою способность все знать прозвучала в его словах, что мне стало не по себе.
— Нет еще, — разочаровал я его. — Какой лимит в моих расходах?
Из его ответа я понял, что, если мне удастся найти убийцу, лимита нет, но если я потерплю поражение, то лимит уже исчерпан.
— У вас уже есть подозреваемые?
— Подозрений недостаточно.
— Понимаю, вам нужны доказательства.
— М-м-м... Мне придется действовать как браконьеру.
— Что вы имеете в виду?
— Поставить капкан, но успеть выдернуть свои ноги из капкана других браконьеров.
Я встал и начал прощаться. Он тоже встал и сказал, что я напрасно потратил время, потому что он не сообщил мне ничего полезного.
— Как знать, — успокоил я Ларса Бальтзерсена.
Эрик и я пошли на ленч в кафе недалеко от штаб-квартиры его брата, потому что мне хотелось встретиться с ним, а по телефону Кнут Лунд сказал, что его дежурство кончается в два и мы можем поговорить до того, как он уйдет домой.
За ленчем Эрик объяснял, подкрепляя свои слова афоризмами и строчками стихов, что все революционеры в конце жизни потому впадают в пессимизм, что начисто лишены чувства юмора.
— Если бы вожди умели веселиться, — уверял он, — рабочие уже давно бы правили миром.
— Шуткам надо бы учить в школе, — заметил я. Эрик подозрительно взглянул на меня.
— Это шпилька?
— Я понял так, что революционеры не умеют шутить, и в этом беда.
— Ах, боже мой, вы правы. — Он расхохотался. — Не умеют. А что заставляет вас тратить жизнь на роль детектива?
— Любопытство.
— Быть убитым, как кошка.
ebooksa