Официант принес кофе. Сегодня побеждала цивилизация.
Вернулся Арне с разрумянившимся от ветра лицом и более счастливым видом. Кари ласково положила свою руку на его, словно показывая, что она понимает и прощает маленькие слабости мужа. Мысленно я иронически усмехнулся, вспомнив, как гадал, не изменяет ли она мужу? Изменяет и не изменяет — изощренный рецепт, как изменять и оставаться верной.
Вскоре они ушли, уговорив меня до отъезда провести вечер с ними.
— Увижу вас в воскресенье на скачках, — сказал Арне. — Если не раньше.
Проводив их, я забрал у портье в холле свой чемодан и пошел в регистратуру. У них было пять пустых номеров, я выбрал наугад ключ и оказался в двух просторных комнатах с балконом, выходившим к зданию парламента. Распахнув двойные, плотно закрытые двери, я впустил к комнату арктический ветер, который ненадолго одолел жар центрального отопления. Потом закрыл балкон и лег в холодную постель. Я долго лежал без сна, размышляя о многом, но ни разу не вспомнив Кари.
На следующее утро к завтраку пришел Эрик. Насмешливо улыбаясь, он набрал в буфете с полтонны разной маринованной рыбы и смел ее так, будто завтра начинался голод.
— Куда? — спросил он, добавив к рыбе две булки, четыре куска сыра и несколько чашек кофе.
— На ипподром.
— Но сегодня нет скачек.
— Знаю.
— Хорошо. Если хотите, поедем.
Один в хорошем настроении расположился посередине, упираясь спиной в заднее сиденье, а лапы и огромную голову опустив на ручной тормоз. Когда Эрик чуть толкнул дога локтем, тот приподнял подбородок и позволил хозяину передвинуть ручку тормоза. Вот образец взаимопонимания, мысленно усмехнулся я.
Путешествие походило на игру в прятки со смертью, однако мы благополучно прибыли на ипподром. Главные ворота оказались открытыми, на площадке стояли большие грузовики с кузовами, затянутыми брезентом, так что мы свободно проехали и остановились возле весовой. Эрик и Один вышли размять ноги, а я направился выполнять свою короткую и наверняка неудачную миссию.
В здании весовой мужчина и две женщины делали уборку, и никто из них не говорил по-английски. Я вышел и нашел Эрика — самый легкий способ поговорить с уборщиками.
Он задал вопрос, выслушал и сообщил плохую новость:
— Они говорят, что седло Боба Шермана долго висело в раздевалке на вешалке возле двери.
Я оглядел раздевалку, никаких следов седла на вешалке не осталось.
— Они говорят, что седло висело, когда тело было найдено в пруду. Но кто взял его, они не знают.
— Тогда все, — вздохнул я.
Мы вышли и бесцельно побрели вдоль трибун. Утро было холодное, ветер пронизывающий, деревья замерзшие. Зима стояла на пороге, а снег чуть задержался в пути.