Любава

До поздней осени Настасья так промаялась, вовсе на тень походить стала. Есть не ест почти, ночами не спит, делами не занимается. Тока воду таскает. Как уж бабы ее только поесть не уговаривали! Еду к колодцу носили — хоть покормить ее, несчастную. Но Настасья и кусочка в рот не брала. Наберет воды, да домой скорее — вдруг Любавушка без нее появится? А под конец у ней уж сил и за водой ходить не стало — наберет едва-едва треть ведра и идет еле-еле. Ветром ее качает, тростинку словно…

А как земля-то морозом стала схватываться, исчезла Настасья. День ее не было, второй, третий… Уж бабы ее по деревне, по полям искать стали, мужики все окна излазили — нет Настасьи, ни днем, ни ночью. На четвертый день к ней домой зайти решились. А там пылью уж покрывается все, вода в мисках где вовсе высохла, где меньше ее стало… Видно, что не было хозяйки дома.

А на пятый день пошли мужики с пасеки за водой — домик пасечный отмыть да на зиму его приготовить — а в колодце Настасья вниз головой… Насилу достали ее с оттудова. Видать, не выдержала она, да вниз головой в колодец и бросилась. Да специально подальше ушла, чтоб не углядел кто да не вытащил ненароком…

Глава 10

От крика, полного ужаса, подскочили и старики, и Илия. Вскочили, заозирались.

— Кажись, от церквы орали… — проговорил Петрович, вытягивая шею, будто силясь разглядеть, что в той стороне происходит.

— Верно… Кажись, с оттудова… — подтвердила и баба Маня, поджимая губы и начиная стрелять глазами по сторонам.

— Да что ж такое то! — в сердцах пробормотал Илия, срываясь с места.

Примчавшись к руинам одним из первых, он увидел рабочего, которого поставили охранять раскоп, чтобы туда никто излишне любопытный не влез и не сломал себе шею. Парень был бледный как мел и дрожал крупной дрожью, периодически крестясь и что-то шепча, не отрывая взгляд от раскопа… По его щекам катились слезы, взмокшие волосы липли ко лбу.

— Что случилось? — задыхаясь от быстрого бега, спросил его Илия. — Ты орал?

— Он привидение увидел. Мертвячку маленькую, — ответил за него второй «охранник», тоже порядком испуганный.

— Какую еще мертвячку?.. Где? — пытаясь перевести дыхание, священник, стоявший согнувшись и уперев руки в колени, поднял голову. — Какое еще… привидение?.. Вы совсем с ума посходили со своими призраками! — начал ругаться Илия.

— Тттам… — заикаясь и перебивая каждую букву зубной дробью, с трудом проговорил парень, указывая трясущейся рукой в сторону раскопа. — Ннадд яммой в…взлетела… — он судорожно сглотнул. — Я з…закричал, а она… она повернулась и туда полетела… — махнул он рукой в сторону деревни. — Мертвячка… Могилу… открыли… Вот она и… Теперь передушит нас всех…

— Тьфу! — сплюнул в сердцах Илия. — Не бывает призраков! Это суеверия, пойми ты! Не было там никого! Привиделось тебе! Выпил, наверное, неслабо, вот и чудится ерунда всякая!

— Нет… — затряс парень головой. — Не пью я… Совсем…

— Значит, воображение богатое! Наслушался сказок, и людей пугаешь! — повысил голос на него Илия. — Ну нельзя же так!

— Нет… — снова затряс головой парень. — Де… девочка… мах…махонькая… В белом… И волосы… белые… А вокруг головы… во… — парень обвел руками на расстоянии от своей головы, — и светится… — вспомнив, он снова застучал зубами, да так, что Илии захотелось подвязать ему челюсть платком.

— Пустите… Да пустите же! — расталкивая собиравшихся вокруг шепчущихся рабочих и охающих и крестящихся стариков, к ним пробирался прораб. — Что случилось? Кто орал? Ты орал? — наконец протолкавшийся прораб уставился на парня. — Чего орал-то?

— Николаич, дык ему это… мертвячка явилась. Там! — показал рукой в сторону раскопа второй «охранник».

— Ты чего несешь-то? Как она явится, ежели ее увезли? — проговорил пожилой рабочий, Вованыч, пробравшийся сквозь толпу вслед за прорабом. — Думать же надо!