Любава

Зоська подумала, в затылке почесала… И отправилась восстанавливать свои документы. Восстановив, пошла в службу опеки и забрала девчонку.

Вступив через полгода в наследство, она продала родительский дом, купила себе какую-то халупу на краю села, там и жить стала. Недолго. Печку топить она толком не умела, и в результате одной ночью старый деревянный дом вспыхнул свечкой. Зоська едва успела схватить девчонку (понравилось ей деньги получать, а без нее и денег не станет) и выскочить в чем была. Дом сгорел дотла.

Бомжевать сильно беременной и с малым дитем оказалось неудобно — из притонов гнали. Зарабатывать проституцией не получалось из-за большого срока беременности. Да и боялась Зоська — узнают в органах опеки, что она бомжует с девчонкой, ту отберут, и лишится она всех выплат на девочку.

Подумав, Зоська решила вернуться в Ивантеевку. Теперь, получая ежемесячно неплохую сумму денег, да и на счету у нее деньги еще оставались от продажи родительского дома, она собиралась спокойно и безбедно жить вдали от всех проверок — в такую глушь органы опеки проверять девчонку не попрутся, а значит, и не отберут.

Селиться в деревянном доме она побоялась — все-таки жить Зоське хотелось. Вспомнив о блочном несуразном строении, в котором когда-то было лесничество, Зоська в нем и осела.

Вскоре ее поджидал неприятный сюрприз — отправившись в день выплаты за деньгами, она их получить не смогла — документы-то все сгорели. Восстанавливать их она и не пыталась. Почему — она и сама объяснить не может. Просто вернулась в деревню и занялась извечной профессией. Нашлись любители и на беременных. Впрочем, этот недостаток вскоре исчез. Ребенок родился живым, но вскоре после родов умер. Не долго думая, Зоська похоронила его в овраге, неподалеку от своего дома.

Занявшись проституцией, клиентов она частенько тащила к себе, поэтому и видели деревенские жители мужиков, приезжавших к ней на машинах. Вместе с ними и пить снова начала. Пьяная, грязная, как проститутка она уже не котировалась, потому очень быстро скатилась до бомжей. Компании у нее собирались нечасто — больно далеко топать, но мужики приходили регулярно, причем разные. С кем-то одним она не жила. Пропившись несколько дней, они уходили. Кто-то спустя время возвращался, кто-то нет. Так и продолжалось до тех пор, пока в деревне не объявился священник и целых две бригады строителей.

Попервой Зоська именно на строителей глаз положила, но, быстро получив от ворот поворот, решила разжиться деньгами, прося милостыню, тем более, что и очередная беременность была уже очень заметна, а значит, и жалеть станут, и подавать. Но и тут нашла коса на камень — вмешались деревенские и прогнали ее.

Зато молодой священник взялся кормить ее. Пока кормил да разговаривать пытался, Зоська радовалась: нашелся дурачок, ну и пусть кормит. Но тут попу взбрело в голову ее снова в лечебницу запихнуть. Этого Зоська уже не стерпела — огрела его по голове тем, что под руку попалось, и сбежала. Поп выжил, но кормить не перестал, и в больничку отвезти ее больше не пытался. Точно дурачок, что сказать? Не от мира сего…

И все бы так и шло, да девка заболела, да дохать принялась, когда поп снова пришел. Он девку-то и забрал. После того все и закрутилось: и кормить ее поп перестал, и про девку всем рассказал, и в деревню и ментов, и опеку притащил, гад. Вот ее и посадили… А за что? Непонятно…

Глава 22.1

— Вы общались с Зоськой? — удивленно спросил Илия, разливая чай.

— Зачем? Для этого есть адвокаты, — принимая у него чашку, пожала плечами Анна.

— А Любава? Вы ей рассказали? — тревожно спросил он.

— Только то, что ее касалось. Про ее родителей сказала. И имя себе действительно она сама выбрала. Я предложила ей на выбор: оставить ее настоящее имя, которое ей дали родители, либо принять мое. Она выбрала Любаву, — улыбнулась Анна. — И фамилию, как у меня, захотела. А отчество у нее и в самом деле Ильинична. Тут Вы попали. Ее настоящее имя Ульяна Ильинична Фадеева. Ее отец, молодой и очень талантливый ученый, немного не дожил до получения гранта за свое открытие в области медицины. Но по решению научного совета грант был отправлен его дочери, как единственной наследнице. Кстати, все средства, которые перечислялись на счет Зоськи на содержание девочки, целы. И по решению суда будут переведены на счет Любавы. Небольшой капитал у нее будет, — Анна сейчас была похожа на кошку, объевшуюся сметаной. — Ну и я еще буду отчислять на ее счет ежемесячно некоторые суммы. Так что девушка у нас будет завидной невестой. Правда, все деньги я перевела в швейцарские банки, и получить она их сможет только по достижении двадцати пяти лет, когда повзрослеет.

— Как же она смогла выжить? Для меня до сих пор загадка, как ее не прибила Зоська, и каким образом она умудрилась не умереть от голода? — потирая лоб рукой, спросил Илия. — Да и не замерзнуть тоже надо ухитриться. Север же, холодно. А Зоська вряд ли заботилась об ее одежде…

— Выжила она благодаря старикам, хоть те и не подозревали о ее существовании. Только однажды ее видела одна старушка, но приняла за домового, — ответила Анна.

— Кто же? — удивленно спросил Илия. — Мне никто ничего подобного не рассказывал…

— Она умерла прошлой осенью. Дом недалеко от Владимира и Нюрки. Оттуда Любава и взяла теплые вещи. В ее доме она жила до поздней осени, пока могла терпеть холод. Печь топить не решилась — боялась, что заметят дым из трубы, и ее обнаружат. Вообще девчонка выжила благодаря своей смекалке. Очень умная девочка. Хотя есть в кого, — задумчиво проговорила Анна. — Жаль, что потеряно столько лет для развития… Ну ничего, наверстаем. Она очень быстро учится.

— А сама Любава не рассказывала ничего?