— Я не хочу лезть со своими советами, но может стоит сначала заняться делами? Например, договориться с главой департамента полиции? — мягко поинтересовалась Фея.
— Подождёт, — вздохнул я, вставая. — Надо было уже давно это сделать. Но постоянно какие-то проблемы: то с грузом, то с дилерами, то с бандами, то съезди по каждой точке, чтоб поставить её работу на поток. Так вечно можно тянуть.
— И всё же это может подождать, пока…
— Не может, — чуть громче, чем надо, ответил я. Сделал глубокий вдох, выдох, и уже спокойнее продолжил. — Не может. Я сделаю это завтра, так что завтра ты с Джеком на подхвате, ясно?
Для меня это почему-то было важно. Эта мысль, как заноза, с самой ночи не давала мне думать ни о чём другом. Словно какое-то дело, которое не сильно важное, но о котором ты не можешь забыть. Такое не сводит с ума, но здорово отвлекает.
Я надеялся, что когда освещу Эйко, оно оставит меня, как оставляют души умерших тех, кто выполнил их последнюю предсмертную просьбу.
— Я поняла, Томас. Мы завтра на подхвате, — кивнула с серьёзным выражением Фея, видимо, заметив по лицу, как мне это важно. — Можешь положиться на нас.
Глава 156
Мой небольшой кортеж, явственно говорящий о моей паранойе, остановился в сотне метров от Храма Святого Света. Чем-то это старое здание отдалённо напоминало Нотр-Дам. Я вообще заметил такую особенность в храмах Света, что любая лицевая часть здания у них была выполнена в готическом стиле и имела две характерные башенки. В те времена, когда меня ещё можно было назвать верующим, не тем, для кого это было ещё одним способом понтануться, а по-честному знавшим основные молитвы, ходившим с семьёй отчиститься от тьмы, помолиться и так далее, я узнал о причинах такой постройки. Одна башня обязательно была с восточной стороны и символизировала стража, встречающего рассвет, а западная его провожала.
Иногда задумываешься, сколько же потаённых смыслов человек пытается вложить в то или иное, в вещь, дом, имя, причёску, и думаешь, сошёл бы мир с ума, умей любой из нас читать каждый такой намёк на что-то? Мне кажется, да.
— Ну что, Эйко, готова стать частью этого великого шарлатанства? — прохрипел я.
— Айяйя! — замахала будущая новоиспечённая верующая ручками. И непонять чему радуется.
— Мясник, нам с тобой идти? — спросил один из двух сопровождающих в моей машине.
— Нет, это нейтральная зона. Тут даже во время войны никого не убивали, так как… даже и сказать не могу, почему. Наверное, из-за того, что храм кому-то принадлежит.
— Тогда мы напротив входа встаём?
— Да. Будьте готовы, если что, — кивнул я.
— Да, без проблем.
Прежде, чем выйти, я огляделся, а то мало ли. Парни вряд ли смогут меня спасти от пули, так как не импульсники. Поэтому что с ними, что без них… А внутри никто нападать не станет. Не знаю уж, откуда пошёл этот договор о нейтральной зоне, но он есть. К нему ещё относятся больницы, так как если ещё и там начнут убивать, то будет хаос. Но про больницы я могу понять: в конце концов, никто не хотел, чтоб их лишили возможности лечиться, хотя в больницу пойдут или те, кто не боится сесть, или те, у кого там связи, или те, кто при смерти и выбирать не приходится. А вот каким образом храм стал нейтральной зоной, мне непонятно.
Я приехал специально в то время, когда прихожан будет наименьшее количество — в разгар рабочего дня. В этой части города даже машин было мало, что только играло мне на руку в плане безопасности. На тротуаре перед храмом было совсем немноголюдно — редкие прихожане, одни старики, кланялись храму, пятясь назад, как это положено делать. Такое соблюдали поистине верующие люди. Раньше и моя семья так делала, хотя теперь мне это казалось нелепым и смешным.
Подошёл ближе и почувствовал неприятное ощущение. Нет, Святой Свет не пытался изгнать из меня тьму или ещё что, как это ни печально. Просто на какое-то мгновение на меня налетели воспоминания из моего прошлого. Для кого-то другого может они бы и были тёплыми, но для меня это было равносильно битому стеклу на рану. Поэтому, стремясь хоть как-то заглушить эту неприятную ностальгию, я вытащил сигарету и закурил. Втянулся, будто пытаясь дымом успокоить сердце, и простоял так секунд десять, прежде чем открыл дверь и попал в большой внутренний зал.