В Кумерсуне жизнь кипела с самого раннего утра. Лоуренс, следуя за посыльным, пересёк проходящую с севера на юг главную дорогу, направляясь на запад, в сторону гильдии. По пути попадались люди, которые устанавливали что-то вроде дорожных столбов. Пробегая мимо, Лоуренс успел заметить, что это действительно были какие-то указатели с начертанными на них незнакомыми символами, а сами знаки украшали листья репы и снопы соломы. Лоуренс предположил, что указатели поставили в честь праздника, но сейчас у него не было времени их рассматривать.
Торговец еле поспевал за мальчишкой, который даже не запыхался от быстрой ходьбы, — видимо, Марк гонял своего подручного целыми днями. Лоуренс считал себя физически довольно выносливым, но, когда они наконец прибыли в здание гильдии, он тяжело дышал.
Обычно плотно закрытые солидные деревянные двери, приличествующие богатому торговому дому, сейчас были широко распахнуты. У входа стояли три торговца с кружками в руках, несмотря на ранний час. Они оживлённо болтали, поглядывая в залу, но, завидев Лоуренса, замахали ему руками и стали кричать внутрь здания:
— Пришёл! Рыцарь Хашмидт!
Услышав, как его назвали рыцарем Хашмидтом, Лоуренс понял, что послание Марка не было шуткой или чьей-то выдумкой. Хендт ла Хашмидт — так звали придворного рыцаря, главного героя известной легенды, пришедшей из знойной страны виноградников и морей — Элеас. Однако подобное сравнение Лоуренса не обрадовало: Хашмидт браво сражался за любовь Илезы, дочери аристократа, но трагически погиб на дуэли, отстаивая своё право на Илезу у бросившего ему вызов принца Филиппа Третьего.
Лоуренс взлетел по ступеням, растолкал паясничавших торговцев и вбежал внутрь. Взгляды присутствующих, будто копья на теле распятого разбойника, скрестились на Лоуренсе. Напротив входа, перед стойкой, за которой обычно восседает глава торгового дома, стоял…
…«принц Филипп Третий».
— Заявляю во всеуслышание! — пронёсся по зале пронзительный юношеский голос.
Сейчас Амати был не в смазанном жиром плаще торговца рыбой, а облачился в парадную мантию, действительно напоминая наследника знатной семьи. Амати смотрел прямо на Лоуренса, а торговцы, затаив дыхание, ожидали продолжения речи «принца».
Амати поднял над головой пергамент и кинжал:
— Я выплачу долг, тяжким бременем лежащий на хрупких плечах монахини-паломницы, после чего признаюсь свободной дочери Божьей Холо в своей преданной любви! Клянусь небесным покровителем гильдии Роуэна — святым Рамбальдосом!
Зал загудел, слышались возгласы восхищения, смех. Присутствующих охватило нездоровое воодушевление.
Амати невозмутимо опустил руки. Крутанув нож в правой руке, он направил его на Лоуренса рукоятью вперёд:
— Госпожа Холо рассказала мне о своих невзгодах и о том, как вы с ней обращаетесь. Будучи человеком независимым, я желаю вернуть ей крылья свободы и использую для этого все свои связи и средства. А после сделаю ей предложение!
Лоуренсу явственно вспомнились слова Марка: «В его возрасте, если что-то стукнет в голову, землю рыть будет, а своего добьётся». Лоуренс с отвращением взглянул на протянутый кинжал и перевёл взгляд на пергамент. Амати стоял далеко, поэтому Лоуренс не смог разобрать слова на пергаменте. Скорее всего, там было записано всё только что сказанное, но более детально. В правом нижнем углу краснела печать, и цвет ей придавал явно не сургуч, а кровь.
Клятва на крови используется в тех краях, где нет нотариусов, либо если договор слишком важен, чтобы доверять его посторонним. В этом случае одна сторона ставит под договором печать собственной кровью и передаёт нож другой, сопровождая действо клятвой перед Богом. Если подписавшийся кровью нарушает условия договора, то он должен будет этим ножом либо убить соперника, либо перерезать себе горло.
Если Лоуренс сейчас примет нож, договор будет считаться заключённым. Но Лоуренс не шелохнулся — он-то никак не думал, что всё так обернётся.
— Господин Лоуренс.
Взгляд Амати красноречиво говорил, что пытаться отшутиться или увильнуть бесполезно. Лоуренс подбирал слова. Он заговорил, пытаясь выиграть время:
ebooksa