Можно сделать выбор — и начать стремиться к Нему. Тогда налаживается не только все материальное (это простое следствие), налаживается что-то очень важное внутри, появляется смысл, осознанность, энергия, любовь. Мы не
Варианты решения этого уравнения со множественными неизвестными могут быть разными. Как и методы, и сам подход к поискам и выбору. Как мама особого в прошлом ребенка (мы четыре года выцарапывали нашего старшего сына из лап аутизма — с Божьей помощью), я прошла много этапов и много специалистов. Мы с мужем попробовали почти все, что можно было. Самой первой стадией нашего поиска, подгоняемого отчаянием и болью, был поиск панацеи. Найти того, кто ставит иголки, от которых «все сразу рассосется». Или волшебные таблетки, от которых все пройдет. Или детского психолога, который за три сеанса все восстановит. Пока мы топтались на этой стадии, становилось только хуже. Ничего не помогало. Панацея не хотела появляться. Почему так?
Потому что мы пытались переложить свою родительскую ответственность за здоровье сына на других. Это знакомо не только «особенным» родителям. Да, если честно, и не только родителям. Мы часто хотим, чтобы кто-нибудь сделал что-нибудь с нашими детьми, вырастил из них «людей», подготовил их к жизни, вылечил, изменил. Как будто мы просто пассивные наблюдатели и от нас ничего не зависит.
Исцеление психики под общим наркозом
В какой-то момент я поняла, что это справедливо не только для детей, но и для взрослых. Они тоже сами себя приводят к психологу и говорят: «Сделайте со мной что-нибудь!» Садится на клиентский стул на расстановке такая девушка и сама не знает, чего хочет. Хочет, чтобы кнопку нажали — и стало ей хорошо. Но трудиться душой не хочет. Любая душевная работа вызывает в ней протест. «Это же вы тут психолог, вот и делайте чудеса!»
С тренингами, а особенно теми, которые проходят онлайн, случается та же самая история. Немногие проходят их осознанно, понимая, что есть их зона ответственности: прослушать задания, выполнить их прочувствованно, погрузиться в процесс. Такие участники получают результаты, которых даже я не ожидала. Ради этих девочек я и записываю свои тренинги. Часто они живут где-то далеко, у них нет возможности ходить на очные лекции. И непростая жизненная ситуация в совокупности с информационным голодом дает им силы и мотивацию для того, чтобы меняться.
Остальные же хотят, чтобы все прошло без их участия: курс скачаю, на жестком диске сохраню — авось все само рассосется. Посмотрю пару видео, оценю задания по принципу: «Это какая-то ерунда и вряд ли поможет» — и не изменю ничего ни в себе, ни в своей жизни. Некоторые даже и не пробуют. Многие попробовавшие не доходят до конца. Потому что они хотят, чтобы я с ними что-то сделала вместе. А я очень хочу помочь. Но не готова заниматься спасением тех, кто лег кверху лапками.
Кто-то требует у меня индивидуальных консультаций. До сих пор помню одну барышню: «Я заплачу любые деньги, чтобы вы со мной занимались индивидуально два-три раза в неделю», — уговаривала она. Мой отказ ее огорчил. А я попросту заранее знаю, что это не будет иметь эффекта, потому что человек надеется
И все равно снова и снова вижу мольбы о помощи в своем почтовом ящике — и понимаю, что, как бы мне ни хотелось, ни для одной из просительниц я ничего не смогу сделать. Потому что те, что действительно хотят меняться, таких писем не пишут. Они берут статьи, лекции, книги и начинают делать. Через боль, через лень, через «не могу». И получают результат даже лучший, чем планировали изначально. Они тоже пишут письма — но другие и потом. О том, как они сами изменились. Пишут для того, чтобы вдохновить всех тех, кто пока боится ступить на путь ответственности за свою жизнь.
Десять лет я сама ходила по тренингам — и не менялась. Я оценивала лекторов, слушала что-то новенькое, «тусовалась». Но глубокой работы не было. Внутри все оставалось по-прежнему. Снова и снова я садилась на клиентские стулья и саботировала свое собственное излечение. Сделайте со мной что-нибудь, но вот это и это я делать точно не буду.
И пока я не начала работать — а начала я только тогда, когда совсем уже стало невмоготу, — ничего не менялось. Я сама оставалась той же девочкой в маске, которая лучше ударит первой, чем переживет удар от другого человека. Девочкой, которой жутко хотелось внимания и любви, но она умела только заслуживать их. Девочкой, которая на самом деле жутко боялась довериться кому-то, не умела любить и жила с каменным сердцем.
Сразу ли я смогла увидеть себя такой? Нет. Только тогда, когда признала, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Это моя жизнь. И никто, кроме меня, ничего изменить в ней не сможет. Никто.
«Учителя открывают дверь. Входишь ты сам».
Тренинги, семинары, лекции потому и дают кратковременный эффект, что не проникают глубоко, не касаются нашей души. А вот у ведического знания получилось. Как я ни ставила заслоны — моя душа откликнулась на этот голос сама. И движение началось с обеих сторон. Знание хотело касаться души, душа хотела касаться знания. А я хотела быть счастливой. Поэтому начала наконец пробовать.
Все остальные тренинги, которые я проходила с тех пор, были другими. На расстановках я больше не стремилась отдать желтую майку лидера расстановщику. Я старалась смотреть всем сердцем и чувствовать. Открываться процессу. Позволять ему исцелять мое сердце. Для этого приходилось вскрывать старые раны и откачивать оттуда гной. Приходилось видеть себя такой, какой я не хотела себя видеть. И идти навстречу туда, откуда я обычно убегала. И вместе с этой ответственностью пришло счастье. Как только я перестала менять мир вокруг и начала менять себя, все наконец сдвинулось с мертвой точки. И с мужем, и с сыном, и с призванием, и с мамой… Да много с чем.
Кто управляет нашей свободой?
Измениться можем только мы сами, и мир ответит на наши внутренние изменения. Обязательно ответит. Тем, кто трудится душой изо всех сил, кто осознает свою ответственность и важность собственного выбора, открываются любые двери в этом мире. Если только перестать приходить к кому-то с просьбой: «Сделай с ним или со мной что-нибудь!» Просить помощи можно иначе: «Помоги мне увидеть, где еще мне стоит измениться!»
Любой рост поначалу сопровождается болью, от которой нужно перестать бегать. Но за этой болью — по другую ее сторону — и находится все то, чего мы так ждем и ищем. Любовь тоже там. Нужно только смело шагнуть туда и принять факт, что мы сами отвечаем за то, как и на что тратим свою жизнь. Только мы сами. И никто больше. Ни мама, ни папа, ни первая любовь, ни родовые связи. Никто из родных и близких, чужих и далеких не виноват в том, что сейчас я живу так, как живу. У меня был и есть выбор. Выбор, которым я чаще всего не пользуюсь. Все это — мои экзамены на пути. И я либо сдам их, либо провалю с треском.
Вспомните Виктора Франкла, который не только выжил в концлагере, но и сумел остаться там человеком. Это австрийский психотерапевт, основатель логотерапии, который профессионально и успешно занимался профилактикой самоубийств среди женщин. Но началась Вторая мировая, и в 1942 году Франкла, его жену и родителей депортировали в концентрационный лагерь нацистские власти.
Все свое время в лагере доктор посвятил врачебной деятельности и помощи заключенным, втайне от полиции, рискуя собственной жизнью ежеминутно. О своей тяжелой работе впоследствии он говорил так: «Что было делать? Мы должны были пробуждать волю к жизни, к продолжению существования, к тому, чтобы пережить заключение. Но в каждом случае мужество жить или усталость от жизни зависела исключительно от того, обладал ли человек верой в смысл жизни, своей жизни. Девизом всей проводившейся в концлагере психотерапевтической работы могут служить слова Ницше:
ebooksa