Венец из окровавленных костей

— Тише. Не будет ее. Буду об этом молиться.

«Все решили помолится».

— Йемен сказал, что видел отца пару зим назад, до мора.

— Вот как? — Хорн уперся немигающим взглядом в костер. — Значит он жив.

Тан сжал кулаки, даже в темноте, сквозь костер, Хаг смог уловить как побледнели костяшки.

— Я… — Хаг не мог проронить ни слова.

— Ты должен его найти — закончил он за Хагом фразу. — Понимаю, осенью или весной, как захочешь, уйдешь.

— Весной.

— Не тяни с уходом. — Дядя замолчал.

К обеду северяне подошли к тому холму, где и произошел бой. Дунгланг, не без труда, спустился наземь и приложил ладонь к земле. Он отказался от помощи, которую ему намеревались предложить все, кроме его сына.

— Остановимся здесь. — Голос у потомка Дунланга был тяжелее некуда.

— Зачем?

— Приказ отца.

Для Дунланга сделали шатер, в котором он несколько часов сидел в одиночестве. К вечеру к самопроизвольному лагерю подъехали остатки семьи железноногого и его намерения стали понятны всем.

— Проклятье, он же почти выздоровел. — Не унимался Хаг. — Он же выживет?

— Но не сможет держать меч — вставил Воган. — А для него это жизнь. Он и так страдает от своего поражения и что его спасли черные щиты. Еще больше он страдает от того, что его выкупали.

— Бред, он же, он все равно остается одним из сильнейших воинов.

— Ему лучше виднее — вставил Хорн. — Это Дунланг железная стопа — дядя поднялся. — Он не позволит себе жить поверженным калекой.

Хаг умолк, в груди жгла ярость. Ему хотелось ворваться в шатер тана и одарить его таким подзатыльником, каким даже его отец и дядя не воспитывал: «глупость, глупость, он всего лишь трус, как и мой отец».

Так бы он и ругался на железного тана про себя, если бы он не вызвал его к себе. Внутри шатра Дунланг сидел почти не подвижно, под его ногами лежало несколько клинков и топоров. На него одели чистую рубаху. Жена Дунланга, вся залитая слезами сидела по праву руку. А умолкнувший, казалось на веки, сын, по левую.