Под неусыпным надзором

Когда сон наконец пришел, пугающий и отвратительный, он оказался одним из тех, местом действия которых был его же собственный дом. Но сейчас помещение было намного больше, так как в нем теперь вместе с Себом и Юэном находились и те, другие. Навсегда.

Себ превратился в голое, белеющее в темноте, как опарыш в комке глины, скелетообразное, безволосое существо без половых органов. Они были вырезаны на скорую руку, а рана зашита коричневой бечевкой, что хранилась на кухне под раковиной.

Измотанный долгими переходами по бесконечным коридорам, он изо всех сил пытался разглядеть хоть что-нибудь сквозь окружающий его туман. Тусклый свет цвета ртути ничего не освещал.

Скрючившись за спиной Юэна, Себ чувствовал себя в относительной безопасности. Юэн что-то громко декламировал. Он был гигантского роста, а его всклокоченные волосы прилипли к черепу и шее.

Одетый в одну лишь набедренную повязку, Юэн, словно бородатый пророк с брюшком, ковылял на своих тонких ногах, размахивая одной рукой в воздухе. В другой он сжимал пачку грязных листков, с которых читал.

Не переставая выкрикивать какие-то слова, смысл которых Себ так и не смог уловить, Юэн прибавил шаг. Там, вдали, безмолвно мигал огонек, до которого ему не терпелось добраться.

За Себом ползли остальные. Они были стары, исполнены страха и горели желанием видеть его своим лидером. И он вел их вперед, сам не зная куда. Он старался не смотреть на них, только слышал, как их голые ладони и коленки шлепают по половицам. Внезапно звук изменился: теперь под ногами были сырые, скользкие кирпичи. Его дом больше не был его домом. Они брели по огромной канализационной трубе, которая постепенно устремлялась вверх. До его слуха то и дело доносились бессмысленные мольбы.

– Там есть свет? – спрашивал один.

– Вы не видели мою сестру? – вторил другой.

– Я не могу вернуться, – словно в панике, бормотал третий.

Там впереди, за белесой завесой, их что-то ждало. Нечто, что они боготворили или просто страстно желали. Себ этого не понимал, но, похоже, толпа считала брезжущий впереди свет выходом из этой сырой канализационной трубы, по которой бежала холодная черная вода.

В конце концов Юэн раскидал все свои листки и принялся размахивать своим стоптанным ботинком, будто кадилом священника. Ботинок был наполнен черной землей, и Юэн пальцем рисовал что-то на сырых кирпичных стенах. Это были детские каракули, нарисованные наспех и каждый раз одни и те же: длинная сгорбленная фигура на четвереньках, с головой, закрытой грязным мешком.

– Мы обретем себя и найдем дорогу назад, – сказал Юэн Себу, и кто-то за его спиной в припадке преданности воскликнул:

– Да!

Вскоре Себ обнаружил, что держит над головой, как драгоценный сосуд, свою любимую салатницу. Она до краев была наполнена черной землей, чтобы Себ мог время от времени пополнять содержимое ботинка Юэна. И каждый раз процессия замедляла свой ход и останавливалась у кирпичной стены, пока Юэн рисовал свои граффити.

На пороге комнаты, где мигал свет, Юэн наклонился и затянул ремень вокруг шеи Себа. Затем втащил его в мерцающее пространство, где звуки слышались задом наперед. Себ не чувствовал своих ног: они как будто были парализованы. Он ощущал лишь, как их пронзали тысячи иголок и булавок. Его проволокли по полу, который вонял, как грязная обезьянья подстилка в жаркий день в зоопарке.

Плача от желания достичь мерцающего света, он вдруг обнаружил, что скользит вниз по этой грязной трубе. Он вернулся в самое начало пути и с фанатичным упорством опять пошел вперед по скользким кирпичам.

Время от времени там, наверху, кто-то вскрикивал, кто-то, повиснув вверх ногами, тянул к нему длинные руки. Сквозь толпу тонких бормочущих людей Себ продолжал двигаться к свету.

Конец кошмара был ужасен, хотя и без особых зрительных спецэффектов. Себ проснулся с ощущением, что его тело только что было подвешено в темной пустоте, где не существовало силы притяжения. Он висел вверх ногами, и что-то приближалось к его ступням. Оно походило на гигантский рот, готовый проглотить его целиком. Себ начал выкручиваться и едва не свалился с кровати.

Себ проснулся весь в слезах, сел, ему не хватало воздуха. Он был слишком напуган и возбужден, чтобы спать дальше. Фрагменты сна, врезавшиеся в его память, поражали своей яркостью.