Хроники Шеридана

– Это – Рурус, торговец сновидениями. Вор и обманщик!..

– Да ну?! – ахнули соседи. – Эх, попадись он нам! – и беседа за столом плавно перетекла от обсуждения видов на грядущий урожай к перемыванию косточек как всего племени тьетлей, так и его отдельных представителей.

Молодые люди уселись за стол, где ещё недавно восседал маленький обманщик.

– Удрал мерзавец! – сокрушенно вздохнул певец. – Я много слышал про этого пройдоху! Ты не первый, кого он пытался обмануть!.. Ну, да ладно. Угощайся! – улыбнувшись, он обвёл рукою расставленные плошки. – В чём-чём, а в еде эти проныры знают толк!

Гилленхарт, само собой, не заставил себя долго упрашивать.

– Ты сказал, что он – торговец сновиденьями, – начал расспросы Юстэс, немного утолив голод. – Как это понимать?

– Так и понимай: ворует чужие сны, а потом продает их другим, – прихлебывая из кружки, отвечал агил. – Думаешь, что ему от тебя нужно было? Подсыпал бы сонного зелья – и выкачал бы всё до капли из спящего. А то, говорят, бывает и хуже: слышал я, что растет в дальних землях дурман-трава, варят из неё особое зелье. Ну, само собой с заговорами, с нашёптом.… И потом, когда опоят этим зельем какого-нибудь бедолагу, становится он вроде пьяного: спит всё время, а когда и не спит, всё одно словно сонный, а уж сны у него!.. Такого и Проклятому Королю не снилось!.. Только снов тех я бы никому покупать не советовал: кто их смотрит, тот со временем сам теряет и волю, и разум! – и, помолчав, печально добавил: – У меня так друга сгубили.

– Ничего я, однако, не понял, – помотал головой Юстэс,– Да кому нужны-то чужие сны, если их даже и можно украсть? Кой в них прок?

– Нынче многим по ночам не спится, – сильно удивившись такому вопросу, ответил агил. – А ты сам, брат, откуда? – перевёл он разговор.

– Не знаю, как и объяснить! – честно признался Гилленхарт. – Мне здесь надо найти одного человека…

Видя, что он не собирается ничего рассказывать, агил не стал настаивать. Подозвав хозяина, он расплатился, и поднялся из-за стола.

– Хорошо, что встретились. Может, свидимся и ещё… – Постой! – видя, что он собирается уйти, окликнул его Гилленхарт. – Скажи хоть своё имя и где тебя можно найти? – сама мысль о том, что вот сейчас он останется опять в одиночестве в этом чужом и непонятном городе была невыносима.

Агил остановился. На его лице появилось странное выражение.

– Пойдем-ка со мной!..

Они вышли в ночь. Дул холодный ветер. Юстэс плотнее закутался в плащ: не прав был тот торговец, что отверг его предложение – ночи здесь холодные.

–Ты спросил мое имя, – заговорил агил, размеренно шагая в темноте. Юстэс не видел его лица, но ему показалось, что тот рассержен. – Видно, ты совсем не знаешь обычаев!.. Настоящее имя живущего ведает лишь мать, что даёт его, да самые близкие. Остальные придумывают ему прозвища… Даже умирая, каждый уносит своё имя с собою, чтобы не тревожили черноделы его дух, – и резко остановившись, он схватил Гилленхарта за грудки. – Спрашиваешь моё имя, а какие на то имеешь причины?!

– Да в самом-то деле!.. – с сердцем отвечал Гилленхарт, резко стряхивая его руки. – Откуда мне было знать, что у вас считается это оскорблением!

– Нет! – с жаром возразил певец. – Совсем наоборот! Имя можно сказать лучшему другу. Или невесте… Но не первому же встречному!

– Что тут такого? – вконец разозлился Юстэс. «Господи, как же ему это все надоело!»

– Зная имя, можно околдовать его хозяина. Напустить порчу… Или вообще сделать его своим рабом! Недаром же спрашивают: «Как тебя зовут?» – позови живущего по имени, и он придёт. Позови ушедшего – и он тоже может явиться… – терпеливо пояснил певец.