Что-то тяжелое все давило и давило на его грудь. Каждый вдох давался сложнее предыдущего. Казалось, будто он очутился в плотно запакованном ящике, не способный пошевелить ни руками, ни ногами. Внутри было темно, и лишь голубоватые цифры отсчитывали время в обратном порядке – пятьдесят девять, пятьдесят восемь, пятьдесят семь…
Между тем стенки ловушки продолжали сжиматься все сильнее и сильнее, так, что возникло отчетливое ощущение – когда обратный отсчет обнулится, произойдет нечто-то непоправимое. Охваченный нарастающим ужасом, посланник напрягся изо всех сил, изогнулся и что было духу надавил на запечатанную крышку ловушки руками и ногами. На удивление, она поддалась, и в тот же момент он проснулся.
***
Арсений открыл глаза. Вернее, легкое напряжение век подсказало ему о том, что они открыты. Впрочем, проверить, так оно или нет, сейчас не представлялось возможным, поскольку, кроме однородной черноты, вокруг ровным счетом ничего не было видно. Посланник очутился в какой-то безмассовой бестелесной пустоте, не чувствуя ни окружающего пространства, ни собственного тела. Зрительные, вкусовые, слуховые, обонятельные и тактильные ощущения отсутствовали. Казалось, что его тело опустили в неосязаемую субстанцию, где только одинокие блуждающие мысли в его голове являлись свидетелями пробуждавшегося сознания.
Мысли проявлялись словно надписи на черном экране, и были такими медленными и тягучими, что посланник мог повторять их снова и снова.
«Может, это сон, и я еще не проснулся?» – была первая из них.
Она вспыхнула словно сообщение, пришедшее от неведомого абонента, и стала медленно таять, растворяясь в черноте неопределенности. Прошло секунд десять, а, может быть, гораздо меньше – время не играло здесь никакого значения – когда он снова попробовал прислушаться к своим ощущениям. Ничего не изменилось, лишь чернота и редкие мысли, как случайные квантовые флуктуации безбрежного моря бытия поднимались из глубин сознания.
«Нет… Это точно не сон… Для сна это слишком однообразно… Какой сейчас год?» – закрутился в голове назойливый вопрос, как пчела, почувствовавшая запах нектара.
Как бы откликаясь на него, в центре черноты проступили бледные голубые цифры таймера, на котором отображался год, затем месяц, число, а дальше следовало точное время.
«На земле сейчас ужин», – возникла в голове совершенно чудная мысль, и странным холодком повеяло снизу.
«Вот оно! – на секунду ему показалось, что причина растущего беспокойства раскрыта. – Это же голод! Очень хочется есть!» – принялся он размышлять, но тут же отбросил неверное предположение. – Нет, не то! Что-то другое, гораздо серьезнее, мучает и не дает уснуть».
Повторно присмотревшись к таймеру, где минутная цифра обновилась на полвосьмого, Арсений догадался, почему крышка саркофага до сих пор не открыта – прошло девяносто шесть лет, а не положенных сто.
«Тогда почему я проснулся? Что же разбудило меня так рано? – возникающие мысли были все отчетливее. Вновь прислушавшись к себе, он наконец выделил нужное чувство. – Вот оно – чувство тревоги! Что-то нехорошее должно вскоре случиться!»
Он осознавал это так же ясно, как мог осознать чувство голода или чувство сна… Тревога росла, поэтому посланник принял решение не тянуть с раздумьями, а поскорее выбираться наружу, и, как бы читая его мысли, во мраке засветился контур ладони. Пошевелив онемевшие пальцы и не без труда согнув руку в локте, Арсений осторожно коснулся его. Раздался знакомый хруст, будто лопнул панцирь моллюска, и секунду спустя светящиеся трещины побежали во все стороны. Они росли как ветви дерева, заполняя все пространство на внутренней поверхности саркофага, постепенно превращаясь в густые непроходимые заросли. Когда линии исчертили всю обозримую плоскость своим причудливым узором, крышка лопнула и, растворившись в воздухе мириадами распадающихся на атомы песчинок, исчезла, не долетев до носа посланника всего несколько сантиметров.
***
На корабле горел приглушенный свет, но этого оказалось достаточно для появления острых болевых ощущений в районе век. Арсений закрыл глаза и превратился в слух, но ни единого звука, ни шороха не доносилось снаружи, только в ушах болезненно звенела абсолютная тишина пустого помещения. Когда, наконец, зрение пришло в норму, он поднялся на локтях и осмотрелся.
Внутренности корабля были нетронуты, толстый слой пыли лежал абсолютно везде: на полу, на приборах, на каждой поверхности и предмете. И это было и неудивительно – сотню лет здесь не ступала нога ни единой живой души, сотню лет только тишина и покой властвовали в этом пирамидальном зале.
Выбравшись наружу и оставляя отчетливые следы на пыльном полу, Арсений прошелся взад-вперед по помещению, высоко поднимая и опуская затекшие конечности, после чего, размявшись, легонько коснулся панели управления. От его прикосновения приборы моментально ожили, а возникшее на экране изображение космоса поразило его своей удивительной новизной.
Все пространство вокруг корабля было заполнено миллионами больших и малых астероидов, расположенных настолько плотно друг к другу, что чернота вселенной лишь изредка проглядывала сквозь их скопления. Астероиды неспешно двигались, и казалось, что корабль Арсения находится в эпицентре замедленной песчаной бури, или что картина гигантского камне вращения разворачивается на глубине под водой.
ebooksa