Свирель

— Ну, братцы, — сказал он, — пора и домой... Спать хочется...

— Беспокойный человек! — крикнул на него следователь. — Дайте хоть отдохнуть-то немножко!

Роза Марковна ушла распорядиться по хозяйству, две барышни пошли показывать приятелям свои наряды, а акцизный остался один с полной, сплошь покрытой веснушками, блондинкой. Она села около него и стала раскладывать на коленях карты. Чувство гадливости обуяло все его существо, но, чтобы подавить его в себе, он выпил сразу целый стакан пива и, заложив в карманы руки, прошелся из угла в угол по покатому полу.

— Отчего это у вас пол кривой? — спросил он, чтобы только о чем-нибудь заговорить.

— По нас и этот хорош... — ответила блондинка. — Угостите наливкой!

«Говорят, что у них, у этих девиц, вполне отсутствует серьезное мышление, — подумал акцизный. — О чем бы ее еще спросить? А вероятно, в судьбе каждой из них есть своя трагедия, которая довела их до такого положения, когда оставался только один выход...»

Он прошелся еще раз, прислонился спиной к печке и стал соскребывать зубами с языка противный налет от пива. Фу, гадость какая!

А впрочем, черт их знает! — продолжал он думать. — По-видимому, они себя недурно чувствуют... Но как это пошло, противно, гадко!.. И неужели это обязательно необходимо? Неужели борьба за существование, которая мешает, говорят, молодым людям рано жениться, может оправдывать необходимость в Розе Марковне и ей подобных? Лишая молодежь женитьбы, неужели она, эта борьба за существование, дает ей в этих барышнях то, что мы требуем от жены, от матери нашего ребенка?.. Как это глупо, ненормально, нездорово!.. И полно, играет ли тут роль борьба за существование? Неужели же и здесь, в этом глупом, захолустном городишке, где, кажется, даже безусого парня стараются оженить как можно скорее, она так же сильна, как и в больших центрах? И если она так сильна, что оправдывает собою существование в городишке Розы Марковны, то неужели же еще большею она должна быть для того, чтобы в нем появились учебные заведения, газета, дневная почта, порядочные врачи?..»

И вспомнилось ему, как в городе появилась Роза Марковна.

Два года тому назад, часов в двенадцать дня за ним пришел годовой и сказал ему, что исправник просит его к себе в полицейское управление, по делу. Когда он пришел в полицейское управление, он встретил там всех своих товарищей по службе. На столе стояло закутанное в грязный коленкор зерцало, боку сидел рябой секретарь и ковырял пером по бумаге. Исправник восседал во главе стола... Когда акцизный вошел, хохотали и по рукам у них ходила какая-то бумага. Оказалось, что это прошение Розы Марковны, ходатайствовавшей о разрешении содержать нахлебниц.

«Ну что ж, господа, будете поддерживать коммерцию? — просил исправник. — Разрешать или не разрешать?»

«А какие формальности?» — спросил акцизный.

«Да никаких!»

Похохотали, побалагурили, пошутили... Отчего же и не разрешить? Все-таки лишняя забава в городе! А то ведь такая скука! И вот появилась в городе Роза Марковна... Как это просто! Где же здесь борьба за существование, тяжкая необходимость?

Гадко! гадко! Так гадко, как еще ни разу в жизни не было. Акцизного потянуло вон, скорее на чистый воздух, где он не будет больше задыхаться от той вони, от этой грязи, которая так откровенно била в глаза.

— Скажи им, что я не дождался и... и ушел! — пробормотал он и направился к выходу.

Гнусная, преступная, заспанная рожа Андрея высунулась из-за двери и подала ему пальто и галоши.

Ах как ему захотелось вдруг размахнуться и ударить по этой роже изо всех сил, да так, чтобы во все стороны полетели брызги!..

Синий чулок. Повесть

1. В усадьбе