Этюд на холме

Нейтан взял распечатку со стола и ушел.

Через полчаса Саймон выехал на своей машине из участка и направился не в сторону собора и своего дома, а дальше, к шоссе, к деревенскому дому своей сестры.

Пятьдесят три

Он ждал, сидя в полной неподвижности, будто медитируя, ровно до полуночи, когда услышал машину охранников, проехавшую мимо его поворота, и тогда сложил вещи, которые взял с собой из дома, обратно в сумку, а потом убрал ее в ящик стола в своем офисе. Конечно же, они найдут ее без усилий, – он просто прибирался. Он прибрал свой стол с инструментами, сложил его и прислонил к стене, подмел пол.

Потом он попрощался. Он провел несколько минут с каждым из них, дотрагиваясь до их лиц, держа их руки в своих, тихо с ними разговаривая. Он произносил их имена, как будто благословляя их. Он говорил спасибо им и за них.

Перед этим он подробно прочел о том, как именно они умерли, в их файлах.

Анджела Рэндалл – колотые раны, вызвавшие сильную кровопотерю.

Дебби Паркер – удушение.

Тим Галловэй – удар тупым предметом в левый висок.

Айрис Чатер – остановка сердца.

Только утопление собаки осталось незадокументированным.

Когда его записи найдут и его открытия осмыслят и сделают достоянием общественности, их значение оценят, а его работу будут превозносить. Тогда люди поймут. Если здесь есть что прощать, то они простят его.

Он засомневался, но потом решил оставить их отдыхать всех вместе здесь, а не возвращать в дальнюю комнату. Все произойдет уже скоро. Не надо слишком много ума, чтобы выследить его до хранилища и найти их. С ними ничего плохого не случится.

Он огляделся, накинул пиджак, положил все, что ему было нужно для путешествия, в один карман. А потом, в последний раз, он вышел на улицу и запер за собой дверь.

Это была холодная ночь, и на небе светила полная луна. Он был удивлен, насколько ему было приятно пройтись. Он мог бы пройти через всю Англию, если бы ему это понадобилось. Он считал свои шаги, не сбиваясь, не идя слишком быстро, наслаждаясь запахами ночи и видом желтой, как пшеница, луны, парящей прямо над его головой, совсем низко в небе.

Спящий Лаффертон. Он начал понимать его почти так же хорошо, как понимал его днем, но никогда настолько хорошо, как при первых лучах солнца. Ему нравилось, когда улицы принадлежали только ему, когда только он видел темные окна, бегающих мышей, кошек, враждебно глядящих на него из-под стен.

Он чувствовал себя вполне спокойно. Он не думал, не оглядывался назад, не позволял своему разуму взирать на минувшие события с триумфом или сожалением. Наиболее отчетливо он сейчас ощущал уверенность, потому что он не потерял контроль над событиями, как боялся. Он все еще был сам себе господин.

Он вышел на круговую дорогу, и в один момент ему пришлось прислониться к слоноподобному стволу дерева, чтобы не попасть в свет фар промчавшейся мимо машины, но потом снова наступили тишина и спокойствие, к которым он так привык здесь.

Он шагнул на траву и начал взбираться, с непоколебимым спокойствием и невозмутимым упорством, вверх по Холму.

Где-то около шести тридцати утра огромная, дородная Нетти Салмон в своем неизменном пальто из овечьей шерсти вывела своих доберманов на Холм. Немного моросил дождь, и небольшое облако тумана венчало кроны дубов на вершине. Но погода не представляла большого интереса для мисс Салмон, она просто двигалась вперед, ритмично растягивая мышцы лодыжек, поднимаясь вверх по крутой дороге вслед за своими собаками.