Партия, дай порулить

– Назира очень умная. И она добьется своей цели, вот увидишь. Она знает, чего хочет от жизни. Так что, если она пропала, значит, так для нее лучше.

– Ну ладно, Глаш, меня тут Капельман зовет. Я же на разрыв, – и Веня повесил трубку.

Поразмыслив, Глафира решила съездить к Назире в общагу. На всякий случай, чтобы не волноваться. Вдруг все-таки она уже там. Мало ли, телефон потеряла или отсыпается. Хоть Глаша и сказала Вене, что подруга сама разберется, на душе все равно было тревожно.

Но была одна проблема – нужно было срочно подготовить отчеты для Вострикова. Он требовал предоставить сведения по просьбам жалобщиков. Если она сейчас поедет на поиски Назирки, то точно ничего не успеет сделать. Глаша представила, как разойдется тогда Аллочка Кучинская! Даром, что секс-бомба, а характер, как у старой девы. Хотя, она такая и есть, поэтому и сквалыжит бесконечно, правильно Назира говорит.

Глафира немного посомневалась и решила обратиться за помощью к Кире. Она баба хорошая. Хоть и скучная. Тетка, одним словом.

– Кира, мне нужно срочно по делу отъехать. Просто позарез. Ты не могла бы помочь мне доделать отчет для Антон Семеныча. Вот, у меня все цифры на флешке, нужно только обобщить.

– Да без проблем, Глаша, я свой уже почти доделала. И все равно сегодня остаюсь здесь ночевать.

Интересненькое дело, ночевать в офисе остается. И не страшно ей. Хотя, эти противные Кацы что-то такое говорили про Кирину маму. Вроде она ее из дому выгнала. Глаша представила своих родителей. Как такое вообще возможно, выгнать родную дочь?

Глафира пожала плечами и отогнала мысли о Кире, своих забот хватает. На сердце было тревожно, что могло случиться с подругой? Не позвонила, не рассказала ни о «Сатисфакции», ни о ее ведущем Владлене Сомове. Тот вообще красавчик, закачаешься! Глаша его только по телеку видела. Саму передачу она, конечно, не смотрела, была охота нудотину слушать, но Сомовым любовалась. А тут Назирка его вживую видела и не рассказала. Не может быть!

Глаша выскочила из «Искры» и села в подошедший автобус. До общежития Назиры было несколько остановок. Если бы не острая нужда, она ни за что бы не воспользовалась общественным транспортом, подождала бы Веньку.

На переднем сиденье разместилась мамаша с ребенком. Тот был, по Глашиным меркам, уже большой, лет семи. Он все время пытался слезть с маминых колен, но та его удерживала и что-то зло шептала ему на ухо. Понятно, почему, иначе ей придется уступить место старухе в обрезных резиновых сапогах, напяленных на шерстяные носки. Носки были из грубой небеленой нитки, только сама резинка была в цветную полоску. И как ей только не жарко!

Бабка поставила на пол котомку, из которой торчала шинковка для капусты. Острым углом та упиралась Глаше в ногу. Она попыталась подвинуться, но с другого боку стоял мужичок, от которого так разило чесноком, что Радова решила терпеть шинковку.

Чтобы не сойти с ума от тревожных мыслей, лучше думать о Кире. Надо же, та сразу согласилась доделать за Глашей ее работу…А ведь они не дружили и даже иногда цапались.

Радова вдруг почувствовала благодарность. Если бы она сказала это Назире, та бы ее высмеяла. Она всегда смеялась, над Глашиными чувствами, будь то признательность, симпатия, сочувствие или жалость. Радова так и слышала, как подруга говорит ей: «Жалость – поповское чувство, как говорил великий Ленин». Правда, мама сказала, что ничего такого вождь пролетарской революции не говорил, но Кира больше верила подруге. Она такая продвинутая, а мама… что она знает?

Да, Назирка бы ее отчитала. Она говорила, что людей надо использовать, брать от каждого то, что нужно тебе. И Тетка, то есть Кира, вызывала у нее презрение.

«Ты посмотри на нее. Во что превратилась баба! Это все из-за ее вечных нюней и бесхребетности. Слушайся меня, чтобы не стать такой же размазней».

Глаша с подругой соглашалась, хотя ей было немного жалко эту нелепую Тетку. Да и потом, нет-нет, ее саму охватывал страх. А вдруг и она, как эта Кира, не найдет себе подходящего кавалера? Назирка тогда убьет ее своим презрением.

С Назирой они познакомились на одной из тусовок. Глаша поступила в учетно-кредитный техникум и с однокурсницами отмечала Татьянин день. Глафира была местной, поэтому жила дома с родителями, которые контролировали каждый шаг дочери. А иногородние девчонки жили в общежитии, чем вызывали ее жгучую зависть. Это же надо: живут самостоятельно, тусуются сколько захотят, и никто им слова не скажет. Глафира даже несколько раз отпрашивалась ночевать в общагу. Какой это был кайф!

Поскольку лишней койки не было, девчонки их сдвинули, чтобы спать втроем. Они до полночи болтали, попивая винчик, потом Глафиру уложили посередине. А так как одна кровать была выше другой, Глаша всю ночь скатывалась на более низкую, потом сонная перекатывалась назад, через некоторое время все повторялось. Утром она проснулась невыспавшаяся, но страшно счастливая. Девчонки, правда, ее радости не разделяли. Им хотелось домашнего уюта, отдельной комнаты, а не общего душа на весь этаж.

На день студентов их так много набилось в одной из комнат общежития – яблоку негде упасть. Назира к тому времени училась на втором курсе факультета журналистики и на праздник попала совершенно случайно. Глафира сразу обратила внимание на выбивающуюся из общей массы девушку.