Стеклянные тела

– Покинь это тело, злой дух, – говорит он и делает движение, от которого стол сотрясается. Мама словно вздыхает, а потом бледные волосатые икры Фабиана делают то же движение, пока он читает молитву.

Йенс сглатывает. Кадык дергается, и я понимаю: он собирает слюну, чтобы что-то сказать. От опьянения может стать сухо во рту.

Я протягиваю ему стакан воды, и он пьет.

– Именно в Берлине нам пришла в голову мысль написать картину кровью. Сначала мы брали свою собственную, но когда ее не хватило, мы начали экспериментировать с животными.

Я вижу, что он хочет убить меня голыми руками.

Что он ненавидит меня.

Уже скоро.

Осталась еще минута.

Ванья

Сёдертельевэген

Машину еще раз тряхнуло, и Ванья предположила, что они направляются на Сёдертельевэген.

Где-то рядом завыли полицейские сирены, Эйстейн сбросил скорость, и Ванья подумала – не открыть ли заднюю дверцу, не выброситься ли на дорогу?

Но она не успела. Машины проехали мимо, и Эйстейн прибавил газу.

Машина внезапно свернула направо, потом налево и снова направо; Ванья перестала понимать, где они, и закрыла глаза.

Наконец машина остановилась, Эйстейн заглушил мотор, и стало тихо.

Потом он открыл заднюю дверцу и потянул кожаную куртку к себе. Страшно гримасничая, он схватился за живот, и пару секунд казалось, что его сейчас вырвет. Он оперся о дверцу машины и несколько секунд глубоко дышал, после чего надел куртку. Бледный, он посмотрел на Ванью.

Она так и лежала на заднем сиденье, не осмеливаясь шевельнуться. Снаружи было темно, в салон задувал холодный ветер. Ванья слышала, как где-то идут машины – в отдалении и как будто выше; у нее было ощущение, что они с Эйстейном спустились в яму и где-то поблизости вода.

Эйстейн протянул ей плеер и наушники.

Прозвучал резкий предупреждающий сигнал.

Машины наверху замедлили ход, остановились, двигатели замолчали.