– Ты?
– Да, я.
– И явилась, надо полагать, поглумиться?
– Нет, – качнула я головой.
– Чего тебе тогда надо?
– Ищу ключ.
Я прошлась глазами по полкам, уставленным разнообразными вещицами и артефактами. Иные были мертвы или спали, но остальные пели, наполняя стройным хором пустоты моей души. Пальцы у меня звенели. В комнате пахло, как внутри старой ржавой жестянки, разогретой на солнце. Оставив Льюиса, я прошлась вдоль полок, осматривая выставку. Одни предметы были маленькие и тяжеловесные, как детали старого двигателя, другие тонкие и невероятно хрупкие, как сосульки или крошечные шпили из тончайшего стекла. И все настоящие, подлинные. Неудивительно, что здесь были решетки на окнах, – этот антиквариат, вздумай Льюис его продать, на всю жизнь обеспечил бы его шлепанцами и хлопьями с молоком.
На ходу я гладила предметы кончиками пальцев, и каждый тонким голосом отзывался на мои прикосновения.
– Держись от них подальше, – предупредил Льюис. – Они-то не твои.
Я не стала ничего объяснять. В голове спорили за мое внимание два набора воспоминаний: первый – мои собственные, из жизни старателей, открывавших и собиравших такие вот артефакты; второй – отцовские, о том, как он таскал их контейнерами до самой Земли и Благородной звезды и отбирал лучшие, чтобы задарить и ублажить ставшего чужим сына.
– Здесь чертова уйма реликвий, – заметила Ломакс. – Ник ради тебя от многого отказался.
Парень фыркнул:
– От чего же это он отказался?
– Мы могли бы сделать на их продаже тонны денег. Хватило бы оплатить немало горючего.
Льюис опустил миску с хлопьями на деревянную ступеньку.
– Ну а мне нужны не они, а корабль. Он должен был достаться мне.
Я покосилась на него через плечо.
– Это с чего же ты так решил?
– Ник должен был отдать его мне. Корабль мой по праву, и я его получу.
Не трогая больше артефактов, я развернулась к нему. Пальцы звенели.