Паук сверкнул золотыми зубами. Приклад пистолета он упирал в бедро.
– Похоже на то.
Льюис, все так же стоявший у ступеней, захлопал в ладоши.
– Корабль мой, – с улыбкой объявил он и плотнее закутался в халат. – Я старший сын, законный наследник, и ни ты, – зыркнул он на меня, – никто другой ничего с этим не поделаете.
Ломакс выпрямилась в полный рост.
– Твой отец…
– Плевать мне на отца! Очень рад, что старик сдох.
– Ник был хороший человек. Не тебе…
– Он убийца. Убил мою мать.
– Не поняла? – моргнула Ломакс.
В улыбке Льюиса сквозило горькое торжество.
– Об этом он тебе не рассказывал, да? Ну, думаю, ты была ему не так близка, как воображала. – Он скрестил руки на груди. – Мать не вынесла его ухода. Умоляла остаться, но ему корабль был дороже нас. Когда она поняла это – отравилась.
– Я не знала.
– Да, наверное, не знала.
Льюис повернулся к Пауку и сказал:
– Мне это надоело. – Он спрятал руки в карманы халата. – Убей ее.
– Что? – Я оттолкнулась от стеллажа. – Стой!
– Не лезь, дура! – махнула на меня Ломакс.
Костяшки указательного пальца Паука стали белыми. Оружие дернулось в его руках. Ударила, зашипела молния, и мне пришлось заслонить глаза. Когда зрение ко мне вернулось, Ломакс лежала мертвая, вся левая половина ее тела была ободрана до почерневшего мяса и обуглившихся костей.
Льюис смотрел виновато – точь-в-точь подросток, позволивший себе лишнее.