Констебль с третьего участка (сборник)

– Сейчас мы проверим, насколько умственные выкладки мистера Уоткинса были верными. Докладывайте, констебль.

Я честно, как на духу, изложил все события начиная с того момента, когда сержант откомандировал меня в гошпиталь, и до тех самых пор, когда очнулся в операционной. Боюсь, что в самом конце я невольно покосился в сторону мистера Уоткинса.

Тот понял мой взгляд правильно.

– Я ведь служил полевым врачом в гуронской кавалерии, констебль, – ответил доктор на мой невысказанный вопрос. – Был там у нас такой унтер Сат Ок, шаман, настоящие чудеса вытворял. У него пару приёмов я и перенял. Оно порой и не лишнее вовсе. Экзотика опять же, а многие мои клиенты на неё падки. – Мистер Уоткинс добродушно ухмыльнулся.

– Ну что же, дело можно закрывать и передавать в суд, – подытожил мистер О’Ларри и захлопнул блокнот. – Убийца матери Лукреции найден, человек, стоявший за ним, – тоже… Я, мистер Вильк, когда оформлю протокол, пришлю его к вам с посыльным, на подпись. Выздоравливайте. Синяк у вас уже сошёл, можно и медаль «За служебное рвение» вручать перед строем.

– Я, со своей стороны, тоже благодарю вас, мистер Вильк, – добавил доктор Уоткинс. – Если бы не вы, боюсь, меня переиграли бы в этой партии, Дэнгё-дайси был бы теперь мёртв, а личность, его направившая, так и осталась бы для нас неизвестной.

– Как, сэр, а разве я задержал неизвестную нам Шарлотту Баксон? – удивился я. – Ну, вы сказали, что личность установили, а её мы ещё когда устанавливали – найти не могли просто, – вот я так и понял, что это не она.

– У вас острый, хотя и неторопливый ум, – сказал доктор. – Да, причиной последних событий была вовсе не она, хотя и о недоговорённости со стороны мисс Суонн вы догадались абсолютно верно. Дело в том, что сестра Анабелия и леди Элизабет – сводные сёстры, о чём мисс Суонн прекрасно известно. Сэр Уэзерби, как и многие господа из высшего света, женился по расчёту, без любви. Впоследствии чувства между ним и супругой разгорелись, но поначалу он изменял ей с вдовой мануфактурщика Баксона, женщиной, чьи дела после смерти супруга пришли в упадок. От их связи и родилась Шарлотта. Многие осудили бы его, если бы узнали об этом – он ведь не венценосец, чтобы открыто признавать своих бастардов, – а потому рождение девочки держалось в секрете. Роман его к тому же продолжался недолго, хотя впоследствии он принимал участие в судьбе дочери, щедро субсидируя её мать. Увы, это не уберегло её от чахотки, и в четырнадцать Шарлотта осиротела. У неё не имелось близкой родни, а взять девочку в свой дом градоправитель Корка позволить себе не мог. В отчаянии он открылся супруге… – Доктор вздохнул. – Это была воистину святая женщина. Она отнеслась к беде малышки так, словно та была её родной дочерью, и лишь резоны о том, что признание девочки погубит карьеру её супруга, не позволило той заняться напрямую её воспитанием. Тогда она предложила отдать Шарлотту в аббатство Святой Бригитты, которому она протежировала. Именно этим-то вмешательством сильных мира сего и объясняется, что установить, откуда она туда попала, отцу Брауну не удалось. Поначалу, по крайней мере. Он обладает пытливым умом, настойчив и в результате раскопал эту историю.

– Но… почему она тогда исчезла, сэр? – удивился я.

– Потому что её убили, – будничным тоном ответил мистер Уоткинс. – Избавились от нежелательного свидетеля.

– Бог мой, но кто?!

– Как, вы ещё не поняли, констебль? – Доктор с некоторым разочарованием поглядел на меня. – Сестра Евграфия, разумеется. Не лично, наняла пару хобо из факториалов – таким за монетку и самого папу убить ничего не стоит. Не думаю, что мы даже тело несчастной сможем отыскать.

– Да зачем же ей это нужно, сэр? – поразился я. – Или она тоже заодно со злодеями?

– Она – их главарь, Вильк, – ответил инспектор О’Ларри.

– Совершенно верно, – подтвердил доктор Уоткинс и, глядя на моё ошарашенное лицо, решил пояснить: – Ещё до нашего с вами рождения будущая сестра Евграфия носила имя леди Розанна Гилберт. Она происходила из знатной семьи, и какой же был скандал, когда она, во время очередного дипломатического похолодания между нашей империей и Англией, решилась выйти за британского военного атташе… Первостатейнейший! Отец, хотя и не отказался отдать жениху назначенное ей приданое, видеть молодожёнов в своём доме не желал. Весь свет отвернулся от неё. Впрочем, вскоре её супруга отозвали обратно на родину, и она смогла блистать в обществе у наших соседей. Однако же в свете возможного франко-голландско-датского союза, который в те времена как раз намечался, наши отношения с туманным Альбионом резко потеплели, и сэр Джошуа Хастингс вновь был возвращён в Дубровлин. Он был связан с английской разведкой, если и вовсе прямо не служил в ней, и леди Розанна уже тогда была в это посвящена. Полагаю, что ещё в то время она оказывала помощь в деле шпионажа своему мужу, коего искренне обожала. Так или иначе, но союз континенталов не состоялся, отношения с англичанами остыли вновь, а мистер Хастингс… – Доктор Уоткинс пожал плечами. – Шпионаж – дело опасное. Он был убит нашими контрразведчиками. Надо полагать, что именно тогда-то у будущей сестры Евграфии и родилась ненависть к своей родине, которая сначала отвернулась от неё, а потом и вовсе отняла любимого человека. Именно тогда она из добровольной помощницы стала полноценным шпионом. Леди Розанна вновь была принята во многих домах, чем и пользовалась первое время. Ну кто не пожалеет бедную вдову, тем более что правда о её муже не стала достоянием гласности? – Доктор позволил себе легкую саркастическую усмешку. – Однако долго так продолжаться не могло. В отчий дом ей дороги по-прежнему не было, да она туда и не рвалась, а поскольку детей она своему мужу не подарила, то и свёкор не рвался её содержать. Жалованье же, если она его тогда уже получала, было бы явно недостаточным, дабы продолжить светскую жизнь. Вероятно, она могла бы снова выйти замуж, но то ли мысль об этом ей претила, то ли очереди из достаточно богатых претендентов не наблюдалось – леди Розанна приняла постриг. Этот её шаг был также принят светом с пониманием и даже с одобрением, и она поначалу ещё могла как-то шпионить в высших кругах, но затем новые сплетни и переполохи совсем отодвинули её от общества, «самопожертвование» её было забыто, и сестра Евграфия полностью перешла на нелегальное положение. Где только не побывала она за тридцать пять лет! Можно с уверенностью сказать, что она объехала весь Зелёный Эрин, весь Хайленд – там она была как раз тогда, когда мистер Маккейн обитался под Диннгуоллом, так что и смерть инженеров, видимо, её рук дело. Некоторое время пробыла на Туманном Эрине, пока, пять лет назад, не осела в Дубровлине. На сей раз – окончательно. Я даже не возьмусь судить, сколько вреда она принесла нашей стране и каковы размеры её агентуры.

– Пусть с этим разбирается коммандер Спок, доктор, – криво усмехнулся инспектор О’Ларри. – На наш век и преступников довольно.

– Как показало это дело, шпионы часто бывают преступниками и наоборот, – ответил мистер Уоткинс.

– Но я всё равно не понимаю, зачем было убивать аббатису и монахиню… – От вываленной на меня, как из ушата, информации голова моя, казалось, начала распухать.

– Да никто мать Лукрецию убивать и не собирался, – отозвался доктор. – Как я и предполагал, намечалась кража. Нам известно, что Дэнгё-дайси был принят во многих домах, благодаря нынешней моде на всё ниппонское. Известно нам и то обстоятельство, что «Радужная нить» с чертежами кобуксонов, как именуют в Корё эти броненосцы, ушла буквально из-под носа у английской и нашей разведки прямо в обитель Святой Урсулы, что в Дубровлине. Знаем мы и то, что англичанам удалось устранить нашего агента, так что Евграфия обладала полной информацией. Чем она не обладала – так это доступом в кабинет аббатисы, поскольку исполняла роль эдакой «серенькой мышки». Зато она знала тайну происхождения сестры Анабелии и устроила якобы случайную её встречу со своим человеком. Бедная девушка рассказала о нём своей сводной сестре – так Дэнгё-дайси получил доступ в дом губернатора Тринидада, что уже не мало, – а мисс Суонн, в свою очередь, поведала о нём аббатисе. Вы наверняка помните, что и она была подвержена «ниппонскому поветрию». Дэнгё-дайси без труда получил приглашение на чайную церемонию именно тогда, когда ему это требовалось, – в день, когда дамы должны были читать старинный ниппонский роман, скрывающий в себе чертежи броненосцев. Дату этого действа Евграфии выяснить не составило ни малейшего труда, разумеется. Далее всё было просто: Евграфия попросила сестру Анабелию встретить посыльного из «Цветка вишни» и забрать у него пирожные, пока она якобы хлопочет, подготавливая домик, да находится на подхвате, ежели что. Девушка выполнила поручение и передала посылку всё той же Евграфии, которая и добавила в выпечку опий. Сама она покуда покидать аббатство не намеревалась, но и факт появления Дэнгё-дайси в нём афишировать не хотела. Он-то и должен был «обнаружить» отравленных дам и поднять тревогу, предварительно вручив чертежи Маккейну. Кто заподозрил бы его тогда? Напротив, его позиции упрочились бы. Поэтому-то она и дала одно пирожное для сестры Епифании… Прошу прощения, уже для матери Епифании, конечно. Отлично зная широкую душу и доброе сердце этой женщины, она ни капли не сомневалась, что та поделится угощением с Анабелией, так что обе монахини также окажутся отравлены. И даже то, что сестра мисс Суонн не стала есть сладкое, мало на что повлияло – девушка, скажем прямо, не академического была ума и выводов не сделала. Однако отлучка матери настоятельницы и её темперамент сыграли с Евграфией злую шутку. Увидев лежащих без чувств товарок и ведущего обыск Дэнгё-дайси, аббатиса схватила вакидзясю со стола и набросилась на лжениппонца. В завязавшейся схватке он был ранен, а Лукреция погибла. Ну а дальнейшее, до самого задержания убийцы, вы знаете.

– Да, сэр, понимаю. Она пыталась похитить чертежи любой ценой.