Сыскарь

— Вот это номер, — огорчился я. А я так радовался, что смог парню помочь. Но, видимо, не срослось что-то, не справился его организм. Если только... — А это точно не вы его ради своих высоких целей порешили?

Орк кинул на меня такой полный удивления и негодования взгляд, что я невольно поверил в его непричастность к смерти газага.

Что ж, придётся играть с теми картами, что уже на руках. Как не доверял я своим спутникам, так и не буду. Я то их чуть ли не за друзей уже посчитал, а они без моего ведома союз заключили и какие-то свои дела проворачивают.

К «Слепой лошади» я подъехал, разумеется, не в самом хорошем расположении духа. Столько всего вроде открылось, но стало лишь хуже и непонятнее. И смерть настоящего Митиано неприятно довлела, множа на ноль настроение. И, в добавок ко всему, солнце заволокло тучами и полил мелкий моросящий жутко противный дождь.

— Оставайся в машине, — поднимая воротник сюртука и зябко ёжась, заявил я орку, — один пойду.

— Там может быть опасно, — возразил тот, но меня его общество сейчас как-то больше напрягало, чем успокаивало. Да и гоблины тогда просили, чтоб я один пришёл.

— Услышишь выстрелы, тогда милости прошу, — посмотрел я на орка угрюмо. — А пока подожди меня здесь.

Ещё на подходе к забегаловке в нос шибануло смесью запахов разнообразной и не очень свежей еды. В столовках я иногда такое встречал, особенно в недорогих, что вдоль трасс за городом расположены были. Только тут амбре витало куда сильнее и противнее. Ну а внутри и вовсе было, хоть нос затыкай. Что ж за еду здесь готовили, если меня уже на входе блевать потянуло?

Ко всему ещё в обеденном зале было ужасно накурено и, благодаря плотно зашторенным окнам, довольно темно. С минуту, наверное, привыкал, зайдя с улицы, к этому мраку, прежде чем хоть что-то смог разглядеть.

Немногим больше десятка посетителей расположилось за грубо сколоченными столами. Сидели, кто на лавках, кто на довольно корявых табуретах, и все пялились на меня, словно на чудо-юдо какое-то.

Оно и понятно, кроме гоблинов в таверне никого не наблюдалось. И, можно предположить, что никого из представителей других рас в этой тошниловке никогда с распростёртыми объятиями не ждали и не встречали.

— Тебе чо тут надо, дядя? — прогнусавил кто-то из задымлённого сумрака зала. — Попутал чего или кошель сильно карман топырит? Небось поделиться с нами решил?

Знал бы ты, что мне «карман топырит», не был бы столь наглым. Хотя на всю толпу у меня конечно же патронов не хватит. Так что с мирными переговорами затягивать не стоило:

— Вечер в хату, братва, — более дебильного приветствия и придумать было нельзя, но ничего другого при виде гоблинских рож мне в голову не полезло. Все выглядели как самые отпетые уголовники. — Мне нужен Жмых. Он сам меня позвал.

— С чего бы Жмыху сыскаря суда зазывать? — грубый, чуть дребезжащий голос донёсся теперь с другой стороны. — Разве что глянуть, какого цвета у него потроха.

Говорящий заржал и его злой мерзкий смех подхватили остальные ушастые недомерки.

— Я новый дознатчик, — не стал я лезть пока в бутылку, — и Жмых хотел со мной о чём-то побеседовать.

— Со мной побеседуй, — ещё один разговорчивый объявился, — а то я как раз на мели. Мне деньги позарез нужны.

— Ну уж извини, — я на всякий случай взвёл курок пистолета в кармане, — денег с собой не прихватил. Не рассчитывал на тебя.

— Зато часики, вон, у тебя в кармане посвёркивают! — хохотнул ушастый остряк. — И значок твой мне зело ндравится. Я его на шлюх приляпывать буду, когда присунуть им захочу.