Роботы утренней зари

Гремионис выглядел скорбно. Он сказал дрожащим голосом:

– Не знаю, почему люди делают из этого что-то особенное. Предложить – дело вполне естественное и никого другого не касается. Вы землянин, вот вы и поднимаете шум вокруг этого.

– Как я понял, она не приняла вашего предложения.

– Принять или отказать – целиком ее дело. Были такие, что предлагали себя мне, а я отказал. Подумаешь, какая важность.

– Ну, ладно. Давно вы знакомы с ней?

– Лет пятнадцать.

– Вы знали ее, когда она жила у доктора Фастальфа?

– Тогда я был мальчишкой, – краснея, сказал Гремионис.

– Как вы с ней познакомились?

– Когда я закончил обучения как личный художник, меня пригласили сделать дизайн ее гардероба. Ей понравилось, и она стала пользоваться моими услугами – исключительно в смысле одежды.

– Не по ее ли рекомендации вы получили свое теперешнее положение официального личного художника для членов Института?

– Она признавала мою квалификацию. Меня проверили другие, и я добился положения согласно моим достоинствам.

– Она рекомендовала вас?

– Да, – неохотно признал Гремионис.

– И вы только из благодарности предложили ей себя?

Гремионис скорчил гримасу.

– Это… это отвратительно! Только землянин мог подумать такое. Мое предложение означало только, что мне было приятно его сделать.

– Из-за того, что она привлекательна и сердечна?

– Ну, – нерешительно сказал Гремионис, – я бы не сказал, что она сердечна. Но, конечно, привлекательна.

– Мне сказали, что вы предлагаете себя всем без разбора.