Карлики

— Там слишком много людей, а мне нужна тишина.

— Хорошо, делайте как знаете, но я буду следовать за вами (Дидо дернулся, желая возразить), успокойтесь — мешать вам я не буду.

Стоило мне сказать это, как и все остальные тут же вызвались нас с Дидо сопровождать.

— Черт с вами, — сказал Дидо, — но только больше не приставайте с глупыми расспросами, — он повернулся и зашагал к воронке. Сделав шагов десять он, словно передумав, притормозил и украдкой оглянулся на Бланцетти. Заметив, что мы смотрим на него во все глаза, он зашагал дальше. Я посмотрел на Бланцетти, та в ответ отрицательно покачала головой.

Так мы и двигались — Дидо шел впереди, следом — мы с Абметовым, затем — Татьяна и Бланцетти. Поначалу идти было легко. По обе стороны от посадочной площадки оркусельву расчистили, когда строили помост, а новый лес еще не успел вырасти. Абметов возмущался по поводу трансцендентного оркусознания, но я его не слушал. Постепенно, мы углублялись в джунгли.

9

Склон воронки становился все круче. Под ноги я смотрел чаще чем по сторонам, поэтому, то и дело, терял из виду и Дидо, и всех остальных. В какой-то момент мне все это надоело, и я сказал, что если Дидо желает свернуть себе шею, то пусть делает это самостоятельно и без нашего участия. Если он и вправду — убийца, то туда ему и дорога. Абметов и Бланцетти меня поддержали, Татьяна, как всегда, воспротивилась. В ответ, я применил грубую силу. Дидо, не вняв нашим предостережениям, стал спускаться дальше. Абметов с Бланцетти сказали, что пойдут прогуляются вдоль границы расчищенного участка. Татьяна сопроводила удалявшуюся парочку ехидным взглядом, затем уселась на лысом холмике в двадцати шагах выше меня — по ее словам, оттуда открывался изумительный вид на Большую Воронку.

По поводу Дидо меня начали одолевать сомнения. С Бланцетти мы договорились так: если она узнает в нем своего обидчика, то, предупредив об этом меня, она должна сказать Дидо, что она его узнала и что подозревает его в убийстве торговца. Если же она его не узнает, то сказать все это ему она должна только по моему знаку. Был уже час дня, Бланцетти Дидо не узнала, знака я не подавал. Я нашел местечко посуше, убедился, что за мною никто, кроме Татьяны, не наблюдает и включил комлог. В запасе было еще три наиболее вероятных кандидата на роль гомоида-убийцы и одиннадцать менее вероятных. Один из трех, по имени Юджин Шварц, прибыл в отель за день до нашего прибытия. Но дело не в имени или фамилии. И не во внешности — она была ни чуть не подозрительней, чем у Дидо, особенно, учитывая, что на снимке Шварц был виден только в профиль.

Я обозвал себя идиотом, — нет, я был дважды идиот, поскольку еще два дня назад у меня на руках были все необходимые факты. Когда Бланцетти расспрашивали о нападении, она проговорилась, сказав, что живет в отеле уже два дня. В день нашего с ней знакомства, я не видел у нее никакого багажа — лишь дамская сумочка и ничего больше. А ведь мелькнула же мысль, когда проницательный Бруц заметил, как мы неловко разыграли алиби с Абметовым.

Я спросил Татьяну, куда делись Абметов с Бланцетти.

— По-моему, они пошли вниз по склону, — и Татьяна махнула рукой в сторону зарослей, немного дальше того места, где спускался Дидо.

— Сиди здесь, — приказал я ей, а сам бросился вниз по склону.

Я ошибался, думая, что оружие я всегда успею достать, и что пока в нем нет необходимости — лучше иметь руки свободными. Оркус — это не холодный Фаон и громоздкий бластер под легкой одеждой не спрячешь, поэтому я носил его в небольшом рюкзачке за спиной. Хватаясь руками за ветви, я сначала бежал, точнее — спрыгивал с кочки на кочку, а потом просто ехал на заднице по скользкой глинистой почве, обнажившейся после схода селевого оползня. Когда я доехал таким образом до узкой топкой площадки у самого края воронки, оружие доставать было поздно. Действие антиаллергенов подходило к концу, глаза начинали слезиться и, даже будь оружие в моих руках, я бы не смог попасть в цель и с двух шагов. Я еле разглядел Абметова — он был смертельно бледен, брюки и рубашка вымазаны грязью. Он попытался предупредить меня, издав какой-то нечленораздельный, хриплый звук.

— Стойте смирно и не дергайтесь, — раздался справа знакомый и одновременно незнакомый голос.

На моих глазах с Бланцетти происходила странная метаморфоза: сначала полетел в сторону парик, затем, быстрым движением она сорвала с лица полупрозрачную маску. Темно-синие глаза вдруг стали бесцветными и холодными. В руке она (или теперь уже — он) сжимала бластер, наподобие того, что лежал у меня в рюкзаке. Еще секунда, и Бланцетти окончательно превратилась в Шварца — гомоида, которого я назвал Блондином. От тяжелых испарений резь в глазах стала невыносимой, я тер их без устали и, наверное, походил на человека, который, завидев впервые гомоида, не верит свои глазам.

— Черт, я должен был сообразить… — вырвалось у меня.

— Вы правы, еще немного и эта дура выдала бы меня с головой, — усмехнулся гомоид.

— Кто вы, наконец, и что вам нужно? — взвизгнул фальцетом Абметов.

— Кто я — вы знаете. Поэтому вы оба сейчас умрете. Вопрос ровно один — с кого из вас начать! — небрежно бросил ему гомоид.

— Послушайте, Шварц…