Вторжение

— Насколько высок уровень опасности? — деловито спросил Геннадий Иванович.

— Настолько, что вы можете не увидеть больше любимую Валентину Степановну и ваших сыновей, подполковник Дурандин, — просто ответил вождь.

…Когда они собрались вчетвером на квартире Станислава Гагарина, Иосиф Виссарионович рассказал о том, что произошло в последние три дня.

С предельной откровенностью Сталин поведал Юсову, Лысенкову, Дурандину и Казакову, их всех Николай усадил за обеденный стол в гостиной, в крохотной кухне не уместились, о причине срочного сбора. Не скрывал вождь и собственной миссии, рассказал о Звезде Барнарда, о планете, созданной там Зодчими Мира и являющейся аналогом Земли.

Главное внимание Сталин уделил операции «Вторжение», которую ломехузы уже начали, захватив в плен председателя «Отечества».

— Это для них проба пера, — сказал вождь. — Ломехузы пытаются заместить у писателя личность. Внешне он остается прежним, но это будет иной человек, исповедующий, понимаешь, принципы, по которым действуют прислужники галактических Конструкторов Зла.

— И фамилия не изменится? — спросил Вадим Казаков.

— К сожалению, — вздохнул Иосиф Виссарионович. — И в пятом пункте анкеты будет написано «русский». И прекрасная родословная сохранится… А личность возникнет иная. И по существу это будет уже не писатель Станислав Гагарин, истинный патриот Отечества, а некий духовный монстр, верный слуга ломехузов, опасный для России и остального мира носитель вселенского зла. И опасность его удесятеряется тем, что он вовсе, понимаешь, неуязвим, ибо внешне подобный замещенный надежно, я бы даже сказал, безупречно замаскирован.

— У нас в МГУ таких замаскированных навалом, — проворчал Дима Лысенков.

— Они имеются повсюду, — заметил Дурандин.

— Их только на картофельном поле не сыщешь, да в литейном цехе, в угольных шахтах не найдешь, — дополнил Вадим.

Юсов промолчал. Он думал сейчас о судьбе отца по закону, то бишь, тестя своего, и от мысли, в кого вдруг превратится новый Станислав Гагарин, ему становилось жутко.

— Успокойтесь, молодой человек, — обратился к нему Иосиф Виссарионович. — Личность вашего тестя не поддается замещению, ибо он от рождения наделен даймонием, особым качеством, внутренним голосом, даром предвидения, способностью увлекать возникшими в сознании идеями окружающих его людей.

— На себе это испытываю, — улыбнулся Геннадий Иванович.

— Вот именно, — отозвался вождь. — У ломехузов ничего не выйдет. Другим Станислав Гагарин не станет. Но психика его подвергается серьезному испытанию. Такие люди, как он, не принимают навязываемые им личностные формы, но могут попросту не выдержать физически той череды экспериментов, которые ломехузы ставят над писателем.

— Что же они с ним делают?! — воскликнул Лысенков.

— Трудно сказать… Ибо даже мне не под силу проникнуть в сознание другого человека, сознание каждого, понимаешь, сугубо индивидуально, товарищ аспирант Дима… Вам это должно быть известно. Могу только предположить: писателя полностью изолировали от внешней среды и подключили к сложной, понимаешь, электронной машине, которая создает иллюзию существования виной действительности. Какой? Об этом мы узнаем от Станислава Семеновича, когда он будет среди нас. Если он, понимаешь, захочет рассказать о пережитом.

— Если я правильно понял, — подал голос Вадим Казаков, — то наш шеф проживает сейчас за каких-то других людей…

— Необязательно людей, — ответил Сталин. — Он может пребывать в самых, понимаешь, фантастических обличьях.

— Но ведь это крайне опасно для его собственной личности! — воскликнул Дурандин.