Я здесь живу.
Переношусь домой. Ребекка ждет меня.
В руке у нее «хаузер».
Мгновенно понимаю, откуда она его взяла.
Я знаю. Он просто появился. Свалился как снег на голову. Как Сфера во Флатландию.
Ребекка целится в меня:
— Не подходи, урод. Я вычислила, что ты задумал. Что тебе приказали.
— Я тебя не трону, — говорю я. — Честно.
— Ты поселил здесь эти голоса. Мучить меня.
— Нет, Ребекка. Нет. Какая муха тебя укусила?
— Неважно. Я не собираюсь умирать вот за это, — она тычет пальцем в окно. Я знаю, на что она показывает, но мы сейчас отвернуты от ядра, и за стеклом только звезды. Ребекка имеет в виду Собор. — За эту штуку, — договаривает она.
Ее правая рука по-прежнему сжимает «хаузер». Дрожит. Если эта пушка пальнет, даже такому, как я, кранты. Я делаю шаг вперед. Протягиваю руку.
— Отдай, пожалуйста.
Миг дерзкого неповиновения. Возле глаз Ребекки четче проступают морщинки. Палец на спусковом крючке тоже напрягся сильнее? Я вообще замечу что-нибудь, прежде чем выстрел грянет и сотрет меня?
Ребекка медленно опускает пистолет. Плачет.
— Я знаю, они здесь, — говорит она.
— Кто?
— Голоса, — всхлипывает она. — Знакомые. Только не знаю откуда.
Притягиваю Ребекку к себе. Мокрое лицо у меня на плече.
— Проклятие какое-то, — жалуется она. — Чары, которые я не могу разрушить.