И всё же он почти успел. Не остановить предателей и врагов веры предков — об этом и речи идти не могло. Но хотя бы сказать последнее «прости» священной роще и лично богу Велесу.
Почти…
— Ты это видишь? — прошептал над ухом знакомый чуть насмешливый голос, когда он, спрятавшись за дубом в два обхвата, в бессильной ярости смотрел, как полыхает в большом костре распиленное, а затем изрубленное в щепы деревянное изображение Велеса, как топчутся по капищу, словно по рыночной площади, уже изрядно хлебнувшие вина дружинники, мало довольные тем, что за работу им пришлось выполнять, как возносит молитвы своему богу молодой греческий священник Григорий — жених Зоряны. Его Зоряны.
— Вижу, — пробормотал он сквозь зубы. Не оборачиваясь, понял, кто стоит за спиной. Бафомет. Искуситель и, можно сказать, работодатель.
— И что собираешься делать?
— А что я могу сделать? Там дружинники пьяные, у всех зброя. Зарубят без разговоров. А то и мечи не станут марать — повесят на ближайшей берёзе. С поповского благословения. И верёвки искать не надо — арканы к сёдлам приторочены.
— Я тебе не предлагаю самоубийство. Иначе зачем бы мне было терять время и подписывать наш договор? Я предлагаю месть. И не всем, а лишь одному человеку. Тому самому, на которого ты сейчас смотришь.
— Отец Григорий, — прошептал Самовит, и его пальцы с силой впились в дубовую кору, кроша её, словно труху.
— Он самый. Дружина — люди подневольные. Что им прикажут, то и сделают. Сегодня Велеса сожгут, завтра Перуна в реку скинут, ещё через день седьмую шкуру с землепашца да ремесленника сдерут в пользу князя. А вот этот, долгополый, действует по велению сердца. Он верит, что совершает благое дело, угодное его богу. Мало того. Очень скоро женится на Зоряне, которая у нас нынче Ольга, потом у них пойдут детишки…
— Молчи. Я убью его.
— Рад слышать. Только не откладывай. Завтра, после вечерней службы, будет удобнее всего. Он задержится в церкви и домой будет возвращаться поздно, уже стемнеет. Место для засады подсказать или сам догадаешься?
— Не надо. У гранитного валуна, над речным обрывом.
— Да. Не разговаривай с ним. Нож под лопатку — и в реку. А потом сразу уходи, как и хотел.
— Догадаются, что я убил.
— Тебя это заботит?
Он промолчал.
— Понимаю, трудно, — сказал Бафомет. — Особенно первый раз. Но тело не найдут, обещаю, и никто не сможет доказать, что это сделал ты. К тому же, чтобы что-то доказывать, нужно тебя сначала поймать. А ты, надеюсь, не такой дурак, чтобы оставить за собой следы.
Вот так и закончилась одна его, в общем-то, обычная человеческая жизнь и началась другая — длиной в сотни лет жизнь колдуна, заключившего сделку с силами, стоящими на тёмной стороне бытия.
Суток, чтобы окончательно всё подготовить, вполне хватило. А дальше всё прошло легко. Отец Григорий действительно задержался в церкви дотемна и возвращался домой один привычной дорогой, которая к этому часу совершенно опустела — жители Загородья ложились спать с заходом солнца.
Трудно было лишь решиться и сделать тот первый бесшумный шаг на тропинку из-за громадного, застывшего на краю речного обрыва, гранитного валуна. Зажать одной рукой рот, а второй — всадить под лопатку, наточенный до бритвенной остроты, нож. И столкнуть уже безгласное мёртвое тело с обрыва в воду.
ebooksa