— Следы использования магии вуду? — голос Хана зазвучал насмешливо. — Не выявил. Возможно, есть микроскопические следы, пот, скажем, мелкие обрывки кожи, это я тебе скажу завтра, но ничего явного — ни проколов, ни волос, ни следов краски…
— Спасибо, Рон, — вздохнул Беркович.
Чего он, собственно, ждал? Разве не такого заключения?
Войдя с прожженной солнцем улицы в прохладный, вызвавший мгновенный озноб, зал кафе, Беркович сразу опознал Вайнштока, хотя никогда его прежде не видел, а на семейной фотографии, которую ему показывала Мария, Григорий выглядел совсем не так, как сейчас. На фото был молодой, худощавый пышноволосый красавец, а за столиком у окна сидел, пристально всматриваясь в каждого входившего, погрузневший мужчина средних лет с большими залысинами и поседевшими висками. Разве что взгляд был тем же — острый пытливый, все замечавший взгляд ученого. Впрочем, может это было лишь первое впечатление — естественно, Вайншток был сейчас настороже, и взгляд его выражал не любопытство научного работника, а подозрительность человека, чью жену могли заподозрить в убийстве.
Взгляды встретились, и Вайншток повел Берковича к своему столику, как авиадиспетчер ведет на посадку самолет, направляя на него узкий луч радара.
— Доктор Вайншток? — спросил Беркович, подойдя и протянув руку.
— Старший инспектор Беркович? — вопросом на вопрос ответил физик, пожав Берковичу ладонь с такой силой, будто боялся: если пожатие окажется слишком слабым, полицейский подумает, что он слабак и не способен защитить ни жену, ни самого себя.
Перед Вайнштоком стоял высокий бокал с зеленоватым (яблочным?) соком. Беркович сел напротив и, обернувшись к стойке, взглядом подозвал официантку.
— Черный кофе, большую чашку, — сделал заказ Беркович и покачал головой, отвечая на вопрос: «Что-нибудь еще?»
Вайншток отпил из бокала и сказал:
— Надеюсь, старший инспектор, вы не верите в мистику, магию, потусторонние силы, полтергейст и прочую эзотерическую чепуху?
Беркович смутился — конечно, ни во что такое он не верил, разве что в магию вуду, в которую не верил тоже, просто думал, что преступник мог использовать… кстати, почему Вайншток, ничего, естественно, не зная о соображениях старшего инспектора, начал разговор с эзотерики?
— А вы?
Вайншток улыбнулся и допил сок.
— Нет, — сказал он твердо и поставил бокал на стол с таким стуком, будто хотел твердость голоса и мысли подтвердить твердостью удара стекла о пластик. — Маша мне всю голову задурила своей мистикой, и мне показалось: она так уверенно говорит, потому что полиция тоже придает этой чепухе какое-то значение. Понимаю, этого быть не может, но хотел уточнить для полной ясности.
— Естественно, я не верю в мистику, — Беркович пожал плечами и откинулся на спинку стула, позволяя официантке поставить на стол дымящуюся чашку кофе и блюдечко, на котором лежали пакетики с сахаром и сахарином.
— Э-э… — подал голос Вайншток, — мне тоже, пожалуйста, — и объяснил, когда девушка, кивнув, отошла от столика: — Вообще-то я не любитель кофе, да и чай почти не пью, предпочитаю воду или, в крайнем случае, сок. Но… как бы это сказать… давно обратил внимание: разговор получается лучше, если собеседники пьют один и тот же напиток. Это, конечно…
— Мистика, в которую мы оба не верим, — подхватил Беркович.
— Конечно, — задумчиво произнес Вайншток, — этому есть простое естественнонаучное объяснение. Психология. Скажем, одинаковые напитки сближают собеседников социально. Или… Неважно, — прервал он себя, получил свой кофе, высыпал в чашку три пакетика сахара и сказал: — Детская привычка. Чай я тоже… — Он запнулся и, отставив чашку, перешел наконец к сути: — По словам Рины, в то утро никого не было в квартире, кроме нее. Она вам это сказала?
Беркович кивнул.
ebooksa