— Выходит, кинул нас, твой вольнонаемный…
— Не мог он меня кинуть…
— Откуда тогда этот кент взялся? — Крыня цыкнул плевком сквозь зубы в сторону мужика, копошившегося между разноцветными ульями.
Гиря сорвал травинку, сунул в рот, задумчиво пожевал, сказал медленно:
— Может, он недавно привез сюда свои ящики?
— Какая разница? Что делать-то будем?
— Пушка и патроны наверняка на чердаке.
Хмырь, жмурясь на солнце, проворчал:
— Стал бы вольнонаемный рисковать за пять кусков…
— Не за пять, а за десять… — благодушно проговорил Гиря. — Да тот падальщик и за трешкой в пекло бы полез.
Хмырь протянул руку, сорвал с ближайшего стебля кипрея цветонос с цветами, распустившимися только на самой вершинке, сунул в рот, и принялся задумчиво жевать. Крыня разинув рот, наблюдал, как цветонос исчезает во рту Хмыря, наконец, не выдержал, спросил:
— Ты что, корова?
Хмырь медленно сглотнул разжеванные цветы, проговорил:
— Давай, Крыня, сразу договоримся: я те не блатной, и не авторитет, атамана ты передо мной не строй. Я вас из тайги выведу, и сразу разбежимся. Что значит "корова", на вашем блатном языке, я знаю. Так что, в случае чего, я тебе глотку перехвачу, ты и мявкнуть не успеешь…
Крыня уставился на него мертвым взглядом. Но Хмырь невозмутимо сорвал второй цветонос и тоже сунул его в рот. До Крыни моментально дошло: тут не зона, тут мир Хмыря, и Хмырь свободно может оставить их всех троих гнить в чертоломе.
Гиря выплюнул травинку, проговорил медленно:
— Вот что, Крыня, пока этот кент ковыряется в своих ящиках, проберись незаметно в избушку и возьми заначку.
— На таких пасеках обычно шавок полно, от медведей стеречь… — равнодушно обронил Хмырь.
— А тут что, медведи водятся? — испуганно спросил Крыня и завертел головой.
Хмырь ухмыльнулся, проговорил: