Понимая, что надо что-то сказать, он выдавил:
— Я не могу… За мной же идет охота… — это было на столько жалко и примитивно, что ему самому стало противно.
— Паша, да плевать я хотела на всяких бандитов! Ничего они с тобой не сделают!
— Мне бы твой оптимизм…
И тут до нее дошло. Она тихо выговорила:
— Не позовешь?… — он промолчал, она еще тише произнесла: — Все равно… Ты зови, я прибегу, как сучка, только бы потрахаться с тобой… — и тут же запищали короткие гудки.
Павел медленным движением протянул Димычу телефон, в ушах почему-то звенело.
Димыч сказал сочувственно:
— Замуж просилась?
— Откуда ты знаешь? — зло проворчал Павел.
— По твоему лицу видно…
Еще злее, Павел выговорил:
— Мусульманство, что ли, принять? Стоит пару раз трахнуть женщину, тут же замуж просится…
— Паша, хоть ты и выглядишь, как крутой боевой пес, но душа у тебя мягкая, ты жутко нежный и чуткий, а женщины от такого тащатся…
Тут пришел официант, притащил напитки, и скудные закуски. Димыч тоже предпочитал американский стиль; то есть добиваться максимального успеха, минимальными средствами. А потому официант притащил бутылку водки и много-много пива.
Посидеть и душевно пообщаться не удалось — они безобразно надрались. Потому как Павлу поскорее хотелось забыть жалобный голосок Оксаны, а у Димыча тоже явно скребли на душе даже не кошки, а целые тигры.
На сей раз, Павел контролировал сознание, чтобы не отключиться, как в прошлый раз, но все равно, кое-какие куски исчезали безвозвратно. Как выходили из кафе, он не помнил, — может, опять, кого под стол запихал, — вдруг обнаружил себя посреди какого-то скверика. Рядом стоял Димыч, и, потрясая пистолетом, орал:
— Козлы позорные! Ну, выходите все! Да мы с Пашкой вдвоем, всех ваших бойцов положим голыми руками!..
Накликал беду; откуда ни возьмись, вдруг вырулил милицейский "Уаз", из него выпрыгнул странно знакомый капитан, проговорил, приглядываясь:
— Чего шумим, граждане?