Кракен

— Черт возьми, мистер Грубиян, — сказала она. — Что с вами такое? Апокалипсис сотряс вашу клетку?

— Не знаю точно, что это такое, — сказал Варди, просматривая какой-то сайт. — Но это еще не апокалипсис. В этом я вполне уверен.

— Это всего лишь фигура речи.

— Нет, думаю, это нечто большее. По-моему, здесь ключевое слово — «еще». Что вас сюда привело?

— Черт, а вы как думаете? Этот самый еще не апокалипсис, сквайр. Знаете, что происходит? Стражи памяти вышли на улицы и ищут кого-то, чтобы его сокрушить. Этим гадам не положено покидать музеи. Хочу посмотреть, нельзя ли разобраться, в чем дело. Как вы думаете?

— Почему бы и нет?

— Черт, иногда, серьезно, иногда я просто жалею, что не живу в другом городе, без этого сплошного сумасшествия. То есть я понимаю: некоторые из этой компании — просто, знаете ли, злодеи, просто плохие парни, но под конец все сводится к богам. В Лондоне. Так оно есть. Каждый раз, без исключения. И вот именно это вы и скажете. — Коллингсвуд встряхнула головой. — Долбаный сумасшедший понос. Ковчеги, динозавры, девственницы, хрен знает что. Дайте же мне обычную кражу, мистер! Исключите все остальное, а?

— «Сумасшедший понос»? — Варди откинулся вместе со стулом и посмотрел на нее с какой-то тошнотворной смесью неприязни, восхищения и любопытства. — В самом деле? Вот откуда все произрастает, да? Вы все это выяснили, так? Вера есть идиотизм, не правда ли?

Коллингсвуд вскинула голову. Вот как ты со мной говоришь, братец? Она, конечно, не могла прочесть тексты в голове у такого специалиста, как Варди.

— О, поверьте, я знаю, что здесь к чему, — продолжил он. — Это костыль, не так ли? Сказочка. Для слабых. Это идиотизм. Вот именно поэтому вы никогда не будете блистать на этой работе, Коллингсвуд. — Варди остановился, словно решил, что зашел слишком уж далеко, но она взмахнула рукой — мол, валяй, продолжай меня дрючить. — Согласны вы с этими утверждениями, констебль Коллингсвуд, или нет, но вам следует учитывать возможность того, что вера — более строгий способ осмысления вещей, нежели расплывчатая ахинея атеистов. Это не интеллектуальная ошибка. — Он постучал пальцем по лбу. — Это способ осмысления всех других вещей, включая саму веру. Непорочное зачатие — это способ осмысления женщин и любви. Ковчег — гораздо более логичный способ осмысления животноводства, чем наши чудесные убийства зверюшек ad hoc[58]. Креационизм — это способ осмысления собственной ценности, в то время как людям настойчиво твердят об их никчемности. Вам хочется разозлиться на восхитительную гуманистическую доктрину, и, казалось бы, при чем здесь Клинтон? Но вы не просто слишком молоды, вы еще ничего не знаете насчет реформы системы соцобеспечения.

Они уставились друг на друга. Ситуация была исполнена напряжения и, как ни странно, слегка забавна.

— Да, но… — осторожно начала Коллингсвуд. — Только эта доктрина не абсолютно восхитительна, да, если принять во внимание, что это полная чушь.

Оба еще какое-то время пожирали друг друга глазами.

— Ладно, — сказал Варди. — Это правда. К сожалению, мне придется это допустить.

Никто из них не рассмеялся, хотя оба вполне могли бы.

— Верно, — сказала Коллингсвуд. — Почему вы здесь? И что это за папки?

Бумаги были разложены повсюду.

— Ну… — Варди, казалось, колебался. Он бросил на нее быстрый взгляд. — Помните наше довольно необычное послание с неба? У меня есть соображения по поводу автора.

Он закрыл одну из папок, чтобы стала видна надпись на обложке.

— Гризамент? Он же умер.