Кракен

— А тогда, в переулке? — спросил Дейн; Билли посмотрел на него через темную комнату. Дейн осторожно подбирал слова. — Когда Госс на тебя набросился. Ты тогда что-то сделал. Какое-нибудь чувство при этом было?

— Я ничего не делал.

— Как скажешь, Билли, — сказал Дейн. — Мой дед был человеком праведным. Часто спрашивал, кто мой любимый святой. Говорил, что если это знать, можно многое понять о человеке. И я называл Кракена, потому что хотел быть хорошим мальчиком, а это было правильным ответом на большинство… религиозных вопросов. А он говорил, нет, ты обманываешь. Какой святой? Я очень долго не мог решить, но однажды это вдруг получилось. И я ему сказал: Святой Аргонавт. В самом деле? — говорит он. Не рассердился, ничего такого, а просто, ну, удивился. В самом деле? — продолжал он. Почему не Святой Синекольчатый Осьминог? Не Святой Гумбольдт? Это святые-бойцы. Он говорил так, потому что я был крупным, как он, и все знали, что я стану воином. Почему, продолжал он, Святой Аргонавт? Из-за его красивой спиральки, ответил я.

Дейн мечтательно улыбнулся, и Билли улыбнулся в ответ. Он представил себе этот замысловатый веер, эту хрупкую раковину, которую описывал Дейн, и вспомнил о другом названии аргонавта.

— Бумажный кораблик, — сказал он.

— Деду было нелегко угодить, но это ему понравилось, — сообщил Дейн.

Когда Дейн снова пошел в ванную, Билли открыл маленькую бутылочку, уронил несколько горьких капелек сепии себе на язык, откинулся и стал ждать. Несмотря на все треволнения этого дня и скудный ужин, он скоро погрузился в мертвый сон, отсекший все видения.

Глава 23

Маргиналию не отпускала мысль: что же, черт возьми, происходит?

Убедившись, что Леон так и не ответил ни на одно сообщение, она попыталась связаться с Билли, но тот тоже не отвечал. Ей удалось убедить слесаря в своих добрых намерениях и наконец проникнуть в квартиру к Леону. Все было на месте — и никаких намеков на местонахождение хозяина. Ни друзей, ни родных Билли Мардж не знала и позвонить им не могла.

Тогда Мардж отправилась в ближайший к ее дому участок, где сообщила о двух пропавших. Полицейские отнеслись к ней с грубоватым сочувствием, рассказали о том, сколько людей исчезает ежегодно и еженедельно и сколько вскоре возвращаются после запойных турне или отшибающих память выходных. Лучше, сказали они, особо не беспокоиться и не ожидать от полиции слишком многого.

К своему великому удивлению, Мардж расплакалась прямо в участке. Озадаченные стражи порядка с неуклюжей любезностью принялись предлагать ей чай и бумажные носовые платки. Успокоившись, она отправилась домой, ничего не ожидая и не зная, что делать. Но через полтора часа по возвращении Мардж (ключевые слова в составленном после ее визита рапорте, сопоставленные с другими словами, названные ею и привлекшие внимание имена, а также неточно ею припомненное, но красноречивое последнее сообщение Леона — все это запустило сигнал тревоги по компьютерным системам, далеко не столь безнадежным, как утверждают нарочитые циники) к ней постучали. Мужчина средних лет в костюме и очень молодая блондинка в небрежно напяленной полицейской форме. Блондинка держала в руках поводок, хотя собаки рядом не было.

— Здравствуйте, — сказал мужчина. — Мисс Тилли, верно? Моя фамилия Бэрон. Старший детектив-инспектор Бэрон. Это моя коллега, констебль Коллингсвуд. Нам надо поговорить. Нельзя ли войти?

Оказавшись в квартире, Коллингсвуд стала медленно поворачиваться на 360 градусов, вбирая в себя темные стены, афиши видеопоказов и подвальных вечеринок электронной музыки. Ни Бэрон, ни Коллингсвуд не присели, хотя Мардж указала им на диван. Она вдохнула какой-то свиной, земляной запах и заморгала.

— Как я понял, вы потеряли своих друзей, мисс Тилли, — сказал Бэрон.

Мардж подумала, не следует ли его поправить — «миз Тилли», — но не стала.

— Я не ожидала вас увидеть, — сказала она. — У вас в конторе сказали, что вы ничего толком не можете сделать.

— А, ну они там не знают того, что знаем мы. В каких вы отношениях с Билли Харроу?

— С Билли? Ни в каких. Вот с Леоном я в отношениях.

— С Леоном?