Три выбора

Как выяснилось, у него был очень сильный конкурент в борьбе за премию – Джим Килди, изобретатель и создатель первых «интегрированных микросхем». И при обсуждении страсти кипели фактически вокруг вопроса о том, что вызвало наибольшее ускорение компьютерного прогресса – «синица в руках» в виде интегрированной микросхемы Килди, или «журавль в небе» предсказанного на основании теории Эверетта квантового компьютера?

Узнав об этой закулисной стороне «премиального процесса», Эверетт, как он выразился, испытал особое удовлетворение, поскольку, как он считает, это продемонстрировало «победу той точки зрения, что плодотворная идея все-таки важнее, чем необходимые для ее достижения средства». Это отразилось и в том факте, что, хотя формально премия, «посвященная» именно компьютерному прогрессу и его творцам, была присуждена троим – «русскому» физику Дж. Алфинзбургу, «немцу» Герберту Креммеру и ему, Эверетту, но делилась она не поровну, его доля премии была не 1/3, а? Алфинзбург и Кремер получали по «четвертушке»!

Хотя этот славный русский и высказался в своем застольном спиче на банкете в духе старины Рейсслера – он, дескать, рад тому, что Нобелевский комитет не только знаком с рассейским менталитетом и фольклором, но и действует в его традиции – делить любимое дело «na troih» (именно такой транскрипцией воспользовался Эверетт и в письме ко мне).

(А мне кажется, что Алфинзбург совершенно точно подметил глубокое проникновение Нобелевского комитета именно в рассейский менталитет – любимое дело делить на троих поровну, а оплату за него – «по понятиям»).

Мимоходом Эверетт отметил, что, разумеется, его вовсе не интересовали в данном случае деньги (вся полученная в качестве премии сумма была переведена Эвереттом в международный благотворительный фонд «Добрый самаритянин», который давал субсидии тем ученым, кто добровольно отказывался от сотрудничества с военными ведомствами своих стран).

Таким «неравноправным» решением Нобелевский комитет подчеркнул, что будущее – за квантовыми компьютерами, идея создания которых зиждилась на его, Эверетта, гипотезе, изложенной в той, давней, 1957 года статье. А будут ли они «овеществлены» на любимых алфинзбурговских и креммеровских полупроводниках, используют ли для них интегрированные микросхемы Килди или новейшие ябонские разработки, вопрос, конечно важный (ведь удостоились же Нобелевской премии Алфинзбург и Креммер – создатели именно эффективной материальной базы компьютеров!), но, всё-таки, «технический». «А что будет являться „физической базой“ настоящего квантового компьютера, покажет время», – писал далее Эверетт. («В 21 час», – машинально подумал я).

Завершал свой ответ на первый мой вопрос Эверетт все-таки не на мажорной ноте. «Хотя решение Нобелевского комитета и признало ценность моих работ 54–57 годов, но как мне кажется, оно сильно утрирует прикладные аспекты той проблемы, решению которой они посвящены».

Понятно… Эверетт все-таки был разочарован тем, что в его теории увидели прежде всего прикладную значимость – как основание для создания квантовых компьютеров. А главный физический и мировоззренческий ее смысл – открытие реальности многомирия, выявление нового гносеологического объекта невообразимой сложности – альтерверса – остался как бы «в тени».

Это не было чем-то необычным в истории Нобелевских премий. Ведь и главные достижения Эйнштейна, принесшие ему мировую славу – СТО и ОТО – не удостоились внимания Нобелевского Комитета. Но понимание того, что Нобелевский Комитет не является «Абсолютно Совершенным Ценителем» не облегчало душу и я понимаю, что психологически даже такая награда как «нобелевка» может оказаться (как это и случилось в данном случае) большой бочкой меда с маленькой ложкой дёгтя…

Трубка (слава Богу – пенковая, а не электронная!) снова погасла, но я снова заставил ее работать. Не ленись! «Ещё немного, ещё чуть-чуть», – напел я сам себе в манере Циперовича и решил переходить к рассмотрению ответа на мой второй вопрос…

Впрочем, этому помешало то, что кто-то потряс меня за плечо, и требовательно произнес:

– Мефодий! Не спи, никогда не спи на службе! А ты здесь не у тещи на блинах, а в кабинете шефа безопасности группы «Бридж»!

Я открыл глаза и тут же «передал» управление и ими, и всеми частями этого грузного тела Мефодию, облаченному в столь ладно сидевший на нем темно-неоловый габардиновый костюм, оставив себе только возможность «параллельно обрабатывать» слуховую и зрительную информацию, поступавшую к нему из окружающего мира.

Отец критически осмотрел стоящую на столе бутылку, но повода для критики не нашел – уровень жидкости в ней остался ровно на той же отметке (у начала этикетки), каким он был при нашем расставании. Сколько прошло времени – пять минут? полчаса? – я действительно не представлял, поскольку уснул, как только за отцом захлопнулась дверь.

Отец сел на свое место и замолчал. Было видно, что и он устал уже настолько, что только невероятным усилием воли держит себя на границе этого мира, балансируя на грани сна и грез. И граница эта не была «на замке» – на краткие мгновения и его глаза как будто отключались, и, казалось, поворачивались куда-то внутрь себя, обращаясь к неведомым просторам невидимых извне горизонтов. И с кем он там общался – Бог весть!

Однако отец собрался с силами и заговорил вполне спокойно:

– Значит, так! Борис твой действительно молодец! Ты ему нулик припиши в платежную ведомость… А лучше не марай казенной бумаги – не поймут тебя в бухгалтерии вашего НИИМотопрома… Ты лучше передай ему конвертик… Разумеется, без марки, но не забудь сказать, что это от меня!

А за что ему такая милость, я тебе скажу. Борис, после того, как нашу главную тему прикрыли, а нас, почитай, на улицу выбросили, не бросил ею заниматься даже тогда, когда судьба заставляла его ради куска хлеба буквально быть на побегушках – одно время он кормился на зарплату курьера в какой-то коммерческой шарашке. А он, между прочим, к. ф-м. н! И не липовый – на мехмате защищался!

Компьютер с Интернетом у него, конечно, давно был – ещё я это дело в Управлении пробил, чтобы у каждого, значит, аналитика и дома имелось оборудованное рабочее место. И он работал дома – отслеживал свой сектор.

А я, попав в «Бридж», тему эту снова оживил – Гусиевич мужик не глупый и понял, что и в бизнесе от параллельных миров да «летающих тарелок» бульон может оказаться покрепче, чем от яиц вкрутую… Много денег он, конечно, не дал, но группа у меня тут сидит, и Борис с ними связан – обмениваются информацией. Борис-то ведь рыбак «по нутру» – он и рыб и души человеков ловит с азартом. Ну, и я ему на «прикормку» приплачиваю… Он эти деньги проводит в семейном бюджете у своей мегеры как «вырученные за продажу рыбы». А сам порой сутки с моими ребятами от компьютера не отходит…