Остров костей

22
18
20
22
24
26
28
30

— Ты не помешаешь нашей мести!

— А вот увидишь! — Дин собрал страсть вместе с жаждой сражаться и защищать и запустил получившийся шар в Последнего Калуза.

Ударом того снесло со стройплощадки, и Дин шагнул к нему, подстегнутый уверенностью Трумэна, что одной бомбы недостаточно, убежденностью солдата, что нужно увериться в полном и окончательном разгроме врага, собственным опытом, говорившим, что всегда надо убедиться, что монстр окончательно мертв — и всё это заставило его идти за призраком. Гром и молнии разошлись вовсю, хлынул ливень. Дин не чувствовал струй дождя, но ощущал силу грозы, видел, как невероятный даже для Флориды дождь лупит по тротуару и взбивает грязь. Гроза ударила так неожиданно, что Дин на долю секунды замешкался — и на него обрушилась боль.

Дину часто бывало больно: его швыряли в воздух, сбивали с ног, в него стреляли, его резали и кололи, он был не понаслышке знаком с действием электричества, его пинали, били ногами, пробивали его спиной столько дверей, что невозможно подсчитать, он сидел в машине, которую снесла фура… Если собрать всю эту боль, получился бы лишь отголосок того, что Дин испытывал сейчас. Побочный эффект от способности чувствовать всё состоит в том, что ты действительно чувствуешь всё. Восприимчивость возросла до невероятных высот, а боль — до агонии. И всё-таки Дин продолжал держать защитный барьер. Пусть он умрет (чего там, он итак мертвый), но этот сукин сын не заберет Сэма. Боль усилилась вместе с ливнем: длинные потоки дождевой воды начали оставлять вмятины на крышах полицейских автомобилей (но не Импалы, как смутно, но с гордостью отметил Дин).

Накатило отчаяние. Хуже того, души мертвых только усугубили ситуацию: болезненная депрессия Хемингуэя, подтолкнувшая его к самоубийству; опустошенность Альтеи, вызванная тем, кто никто не поверил ее рассказам, и заставившая ее покончить с собой; медленное умирание Жозе от смертельной болезни, пожирающей его тело; ужас приговоренного к смерти Калеба; собственное, тщательно скрываемое отчаяние перед неизбежной экскурсией в преисподнюю. Под этим грузом старший Винчестер чуть было не сдался.

«Сэм…»

Дин быстро затолкал отчаяние на задворки сознания, где всегда прятал свои страхи и сомнения, извлек на свет божий музыку Бонни, поэзию Джонатана, жизнелюбие Хэмингуэя и бросился в бой.

Недостаточно.

«Дерьмо! Откуда он берет силу?»

И только потом Дин сообразил, что эта сила была с Последним Калуза постоянно — он просто поначалу не хотел растрачивать ее на Дина. Но даже после этого старший Винчестер не желал сдаваться. Дин пустил в ход упорство Трумэна, которого в течение большей части политической карьеры никто не принимал всерьез; Хэмингуэя, которому упрямство стоило не одного брака; Бонни, которая сражалась со всеми прелестями бытности женщиной в сфере искусства, освоенного в основном мужчинами; Жозе, который пронес свой живой оптимизм через последние дни; Джонатана, который не оставлял надежды стать известным поэтом, хотя так и умер уборщиком; Калеба, который сдерживал гнев и ярость, и, наконец, собственное упрямство. Всё это он вложил в самое важное сейчас — стремление уберечь Сэма. Тут боль накатила с еще большей силой, и Дин закричал, запрокинув голову к небу, и дождевая вода заливала ему горло.

Бобби Сингер много чего повидал в жизни, но такого раньше видеть не довелось. У него все волосы дыбом встали — и под кепкой, и на загривке, и даже в бороде. Он стоял на обочине через улицу от стройплощадки, напротив парящего над пентаграммой демона. По правую сторону Дин сражался с Последним Калуза. Всех троих окутывало свечение, от демона к Дину тянулась тоненькая ниточка энергии. Из-за призванной Последним Калуза грозы на улице стремительно темнело и все ближайшие фонари погасли, но улица всё равно переливалась, как рождественская гирлянда. Свет вокруг Кэт был пламенно-оранжевым, вокруг Дина — красным. Видимо, цвет огня имел какое-то отношение к силе демона. Свет вокруг Последнего Калуза был голубым, и Бобби понятия не имел, что бы это могло значить. Бобби волновали две вещи. Во-первых, Дин явно проигрывал. В первую секунду он отбросил противника, но призрак быстро наверстал позиции. Дин закричал, и такого душераздирающего звука Бобби никогда не слышал. Это как-то не укладывалось в понятие небольшого поединка силы. Более того, сияние вокруг Дина стало светлеть, а Последнего Калуза окутывал уже ярко-синий свет. Это ладно, Бобби видел, как Дин из худших ситуаций выкарабкивался, и все-таки надеялся, что у того есть шансы на победу. Хуже было другое: с Кэт было мягко говоря неважно. Из ее носа, глаз и ушей струилась кровь; шелковистые волосы теперь выглядели жесткими и ломкими, по всему телу вздувались волдыри. Демон выжигал свой сосуд изнутри. Несомненно, демон мог перебраться в новое тело: Бобби заранее позаботился о том, чтобы им не оказаться, но не удивился бы, если бы тварь держала поблизости свежий костюмчик. Другое дело, что заминка, пока демон перебирается в новое вместилище, могла стать для Дина смертельной. И потом, все еще оставалась возможность, что амулеты не сработают, и демон вселится в Бобби. Эта перспектива приводила его в ужас. Бобби мало чего боялся, но этого — да, этого он боялся. Он бы лучше умер, чем оказался на месте жены, Сэма, Мэг… И держал Кольт наготове, стараясь учесть любое развитие ситуации.

Перед тем, как услышать крик брата, Сэм почти смог освободиться. Он понял, что брат поблизости, заслышав его колкие реплики, причем, судя по всему, с Дином был кто-то довольно…сверхъестественный.

«Господи, неужели он все-таки согласился на предложение Федры?»

Эта догадка, как и свободная уже рука, подхлестнули Сэма, и он рванулся изо всех сил, чтобы тут же шлепнуться в грязь. Он так долго простоял неподвижно, что теперь даже сомнительный вкус земли казался сладким. Остальные жертвы всё еще были скованы.

— Что ты сделал?

— Как ты это сделал?

— Блин, да вытащи уже и нас, а?

Сэм с трудом поднялся на ноги и рванулся наружу, но тут почувствовал, что всё тело снова цепенеет. Что-то застало его на половине шага и начало опять подтягивать к прежнему месту в кругу.

— Нет, нет, только не это, — пробормотал Сэм сквозь зубы, пытаясь противиться Последнему Калуза, который хотел подчинить его своей воле.

В черепе вспыхнула боль, похожая на ту, что накатывала во время видений. Снаружи тем временем пошел дождь, сильный дождь, и громкое стакатто капель по брезенту эхом отдавалось в его несчастной голове. А потом закричал Дин.