Наваждение,

Вторая пытка-попытка длилась чуть дольше — секунды три или даже четыре, к концу которых у полковника полились из глаз слезы, и он уже должен был упасть на пол, чтобы валяться в ногах своего мучителя, с поцелуями и соплями начать вылизывать носки туфель, приговаривая: «милый, я все скажу». Но полковник Алексеенко держался. Дольше всяких рамок, предусмотренных теми, кто составлял инструкцию, прекрасно зная о том, какую опасность может представлять в данном случае прибор. Знал об этом и Вольфрам. И сейчас по-настоящему ощущал себя трусом и предателем.

Когда глаза полковника закатились и он начал терять сознание, Вольфрам отпустил кнопку и со всего размаха шваркнул «либерализатором» об пол. Прибор треснул напополам. Вольфрам довершил его судьбу, с хрустом раздавив ногой ненавистную коробку.

Обеспокоенный Анисимов очутился рядом.

— Что случилось?! Агент Вольфрам, что вы себе позволяете?!

Он посмотрел на осколки прибора. Если до сих пор Вольфраму удавалось скрыть свою задумку, то теперь, после этой выходки не отвертишься от вопросов.

— Может, все-таки скажете, агент Вольфрам, какой уровень вы установили? — раздраженно щурясь, Анисимов наградил подчиненного ледяным взглядом. Ни его тон, ни вежливое «вы», которое обычно не употреблялось в отношении старшего к младшему, не предвещали ничего хорошего.

Вольфрам поднял руку, честно показав два раза по четыре.

— Самый максимум?! — ахнул шеф. — И ведь не постеснялись моего присутствия. Нехорошо, агент Вольфрам. Ой, как нехорошо. Чтобы сегодня же у меня была объяснительная!

— Сделаю, — угрюмо буркнул он. — Я уже пожалел о содеянном. Если это вас успокоит.

— А мне этого мало, агент Вольфрам. От вас мне еще понадобится докладная о причинах поломки прибора!

— Будет сделано!

— Будет сделано, — проворчал Анисимов. — С вашим поведением, как-то не верится. Вот что нам с ним теперь делать прикажешь, если этот монстр и сейчас в отказ пойдет?..

Он показал на полковника, затем схватил Вольфрама за руку и потащил к выходу.

— Осколки хоть прибери! — зашептал он. — В общем так. Я сейчас ухожу. Нужно кое-что передать в центр. Когда он очухается, скажешь, что я унес прибор с собой, чтобы допросить его коллег, а когда, мол, вернусь, мы повторим. Может быть, так он словоохотливее станет.

— Сами учите меня лжи, Сергей Иванович?

— Да ты без меня кого хочешь научишь! — прикрикнул Анисимов, впрочем, без особой злости. — Если он так и не заговорит, начнешь процедуру по форме два-дэ. Без обсуждений! С тебя информация! Только прошу, больше никакой самодеятельности! Свидетелей беречь надо, а не срывать на них злобу и не мстить за прошлые обиды. Если мы все начнем вспоминать, что было…

Анисимов не досказал. Он вяло махнул рукой: мол, да что там.

— Подобного больше не будет, — сказал Вольфрам, собирая остатки прибора в кучу. — Честно.

— Ой, не верю я тебе! — шеф покачал головой. — Ладно. Болтовней делу не поможешь. Смотри, он скоро очухается!..

Анисимов взял у него обломки и удалился.