Носферату

В светлых глазах Санька сверкнула ледяная сталь, голос звучал ровно и страшно. Муравьева затравленно посмотрела на него, потом перевела взгляд на мужа, но на мгновение отразившаяся в нем надежда погасла. Лицо Валерия Петровича было спокойным. Ирина Алексеевна закрыла лицо руками и разрыдалась. Пожалуй, умом я понимал профессора — пару лет возить дочерей в тюрьму на встречу с матерью предпочтительнее приговора за шпионаж и организацию убийства инопланетного дипломата. Но достаточно было взглянуть на ссутулившуюся фигурку госпожи Муравьевой, чтобы поступок ее супруга перестал казаться логичным и приобрел вид банального и подлого предательства.

— Перестаньте, не мучайте ее, — подал голос Насяев. — Я подпишу все необходимые бумаги, любые! Какие вам еще нужно? Признаюсь в том, что все это организовал я. Только оставьте в покое Ирину. Она ни в чем не виновата и ни о чем не знала, вы же сами видите!

— Роль Ирины Алексеевны в этом деле, конечно же, зависит от показаний профессора Насяева, и мы не сомневаемся, что он будет героически защищать честь дамы, — подхватила Анна. — Однако с этого момента госпожа Муравьева поступает в руки правосудия в лице Анны Моисеевны Берг, то есть моем. И, пожалуй, о карьере в любой сфере, хотя бы косвенно связанной с искусством, вашей жене, даже в случае оправдательного приговора, придется забыть навсегда. Такое обычно аукается очень долго. Так что идиллии не получается, уважаемый Валерий Петрович. Извините, Ирина Алексеевна, — виновато проговорила Анна, положив руку в белой перчатке на дрожащее плечо Муравьевой, — вам сейчас придется пройти частичную чистку памяти. Сами понимаете, то, о чем здесь шла речь, не стоит держать в голове. В наше время это очень ненадежное хранилище.

Анна осторожно взяла под руку госпожу Муравьеву и вывела за дверь, в то время как Санек железной хваткой удержал профессора в комнате.

— Мы, конечно, не настаиваем, но в сложившейся ситуации, чтобы не усложнять дело вашей супруги, вам, профессор, придется немного посотрудничать с нами и доиграть начатую вами комедию с ложным и истинным убийцей саломарца. Тем более что есть люди, согласные с вашим мнением о нежелательности установления прочных дипломатических отношений с Саломарой…

В глазах Санька вновь появились странные гипнотические искры. Его слова невидимым удавом сворачивались вокруг Муравьева и, судя по его покрасневшему лбу, душили его. В какое-то мгновение я увидел в лице профессора такое безразличие и покорность, что мне стало гадко и стыдно. Я поспешил выйти, так и не дослушав разговора.

В соседней комнате в большой корзинке на своей любимой подушке лежал, повиливая хвостом, действительный герой этой истории. Рядом с ним сидел усталый и взлохмаченный Юлий. Видимо, попытки удержать Экзи дались ему нелегко.

Я прикинул, куда деть кудрявого поганца. Дядя Брутя должен был еще пару дней провести в больнице, мама дежурила у него. Марту я попросил побыть денек-другой с Мэё, чтобы проконтролировать, не пожелает ли вернуться суицидальный Мастер. Дядя Катя отказался взять на себя ответственность за лохматое недоразумение. Невольно захотелось вернуться к Саньку и попросить на время в няньки к Экзи Риету Уроса, но такие волшебные няньки обходятся слишком дорого.

Экзи, выглядевший подозрительно здоровым для собаки, что еще сутки назад была двумя лапами из четырех на том свете, прыгнул мне навстречу и, бешено виляя хвостом, водрузил передние конечности на мои светлые брюки. С его розового наскоро побритого пуза лепестками посыпались никотиновые пластыри.

— Ну что, домашний любимец, выглядишь неплохо, — сказал я, заглядывая в черные хитрые глаза пса. — Сейчас найдем чем тебя покормить. Только обещай мне, гадкий маленький собак, что, если я окажусь заперт в камне, а ты станешь жить в моем доме, ты будешь почаще выводить меня погулять.

Экзи радостно застучал хвостом по полу, обещая все на свете.

Я взял поганца под мышку и пошел вниз.

* * *

Анна ждала меня на улице. Она стояла у служебной машины, на заднем сиденье которой рыдала Ирина Алексеевна Муравьева, и с нежностью сиделки в доме для душевнобольных похлопывала ее по руке и что-то нашептывала. И в ее облике была какая-то непривычная, на первый взгляд незаметная деталь, которой я никак не мог определить. Но эта неведомая мне черточка делала ее саму такой юной и ранимой, что я понял: ей, пожалуй, сейчас еще гаже, чем мне. Я медленно пошел в ее сторону.

В этот момент меня обогнали ребята Санька, ведшие под руки закованного в наручники Насяева. Сомневаюсь, чтобы профессор мог за время перехода из кабинета в машину совершить еще какое-либо злодеяние, но ребята действовали по образцу, и, возможно, в этом и заключалась их внутренняя сила.

Поравнявшись с автомобилем отдела преступлений в сфере искусства, где сидела заплаканная Муравьева, Насяев высоко поднял голову и улыбнулся ей ободряющей рыцарской улыбкой. И мне даже стало немного жаль его, располневшего ловеласа-старпера с сияющей, как медный таз, лысиной и заискивающей крысиной рожицей. И мне даже почудилось, что, может быть даже, на семь литров дистиллированной воды в малопривлекательном организме этого убогого деятеля науки есть капля крови испанских конкистадоров.

Да, иногда хроническое недосыпание, нервное перенапряжение, влюбленность и отравление инопланетным ядом дают неожиданный эффект — я понял, что становлюсь сентиментальным. А поскольку мне чувствительность не только неведома, но и противопоказана по профессиональным соображениям, я выковырял из пачки сигарету и закурил, картинно пуская дым вверх. Потом сунул окурок в морду Экзи, и тот принялся, чмокая и рыча, пытаться выгрызть его из моих пальцев. На сердце мгновенно посветлело, с души отлегло, и жизнь прямо на глазах начала становиться все лучше и веселее. Мне подумалось, что из всего этого должна получиться неплохая статья, за которую Михалыч уж точно не станет ссылать меня в управдомы. Краем глаза я заметил, что колымаги Юлия на стоянке уже нет, а значит, Юлу даже в голову не пришло, что я могу возжелать составить ему компанию. Хотя, вполне возможно, он сбежал от перспективы снова пообщаться с Экзи.

Анна в последний раз погладила свою арестантку по руке, захлопнула дверцу, и автомобиль покатил к воротам, подмигивая по очереди разноцветными глазами. И тут только я понял, что за деталь так тревожила меня в ее облике — моя Железная леди сняла свои белоснежные перчатки. Мы встали рядом и стояли, касаясь друг друга только рукавами, пока из двора не выехала последняя машина и брехун Экзи, повисший на моей руке, не проводил ее визгливым тявканьем. Присутствие в его теле инопланетного гостя никак не сказалось на умственных способностях пса. Возможно, фокстерьеры просто порода, обладающая иммунитетом к интеллекту.

— Ненавижу собак, — проговорила Анна и нежно почесала Экзи за ухом.

— Я тоже, — согласился я, продолжая прижимать лохматого дармоеда к правому боку, чтобы он не бросался под ноги прохожим, — и кошек не люблю. Да и людей не то чтобы очень.

Я обнял Анну и притянул к себе, понимая, что другого такого случая больше не предвидится.