— Посмотри туда, — показал Дмитрий на небольшой родничок, пробивавшийся через слои базальта. — Еще позавчера тут была такая холодная вода, что пьешь, и зубы ломит! А сегодня я хотел умыться, так чуть лицо не ошпарил! Думаешь, это просто так? Подойди сюда, — позвал он приятеля. Протопав метров десять, Игорь Якушев остановился перед значительной промоеной, через которую пузырилась и сочилась черная грязь. — Гейзеры… А ведь вчера их здесь не было. Да и самой этой ямы тоже не было. Если мы пройдем по склону, то увидим, что они вон туда уходят, — махнул он далеко вперед. — У меня такое впечатление, что это какой-то разлом, вот через него и поступает. Это сейчас грязь идет, а ты не думаешь о том, что через какой-то час через него попрет уже лава. Что тогда?
— Ладно, убедил, — вздохнул Якушев. — Уезжаем. Видно, тут и в самом деле что-то не так пошло. Едем в Петропавловск!
— Да. Только мне нужно заехать в одно место, но это будет по пути.
— Договорились.
— Мальчики! — громко позвала Анфиса. — Каша готова, прошу к столу.
Вулканические станции, следящие за изменениями в поведении вулканов, не давали повода для тревоги. Вчера вечером директор института доложил о том, что все вулканы действуют в обычном режиме, и в настоящее время не наблюдается никаких сигналов к их активизации.
И все-таки в этот раз все шло как-то иначе, и Шашков решил выслушать вулканологов еще раз. В его кабинете было двое: профессор Фрумкин, седой человек шестидесяти лет, начальник вулканической станции, расположенной близ вулкана Ключевская Сопка, и Иван Петрович Колесов, руководитель вулканической службы района, тощий высокий человек с темным цветом лица, будто бы закопченного вулканическим жаром и высушенного горным воздухом.
— Прежде чем принять решение об эвакуации населения, мне бы хотелось выслушать ваше мнение, — произнес Степан Федорович.
— В настоящее время наука может предвидеть практически любые извержения, — заверил профессор Фрумкин. — Есть ряд признаков, например нарастающий подземный гул. Но в этот раз ничего такого не наблюдается, в целом картина такая же, что была и месяц, и полгода назад. Так что, думаю, эвакуация не нужна.
— А вы что думаете, Иван Петрович? — посмотрел начальник службы МЧС на Колесова.
— У меня имеются возражения… Налицо все признаки извержения вулкана Авачинского, и мое мнение, что оно произойдет в самое ближайшее время. Только что я получил сообщение от своего сотрудника Дмитрия Аксенова. — Вытащив из папки бумагу, он прочитал: — «…Гул там стоит такой, что временами его слышно за несколько километров»… Но чтобы объявлять эвакуацию… Это весьма сильное заявление, для этого нет никаких оснований. Здесь я полностью согласен со своим уважаемым коллегой. Самое большее, что может случиться, так это засыплет пеплом предгорье. И все! Но это совершенно неопасно для жителей города.
— Пусть вас не удивляет мое решение, но мне доподлинно известно, что будет очередное извержение вулкана. Причем активизируются сразу все вулканы, даже те, которые прежде считались потухшими. В ближайшие два часа я объявлю экстренную эвакуацию людей. Мне важно, чтобы вы меня поняли и поддержали мое решение.
— Это просто невозможно! — отрицательно покачал головой профессор Фрумкин. — Тем более если речь идет о потухших вулканах… Я не могу вас поддержать, я серьезно рискую своей научной репутацией.
— Пожалуй, я соглашусь со своим коллегой, — энергично отозвался Иван Петрович. — Я тоже не могу ответить согласием. Извержение, конечно же, случится, но оно будет не столь сильным.
— Что ж, спасибо вам за откровенный ответ, но я не смогу поступить иначе, хотя тоже рискую своей репутацией, пожалуй, что и должностью, если не сумею заблаговременно эвакуировать людей.
Дед Ефим посмотрел на небо. Облака были кучевые, гривастые, лохматые, подкрашенные слегка пеплом, они выглядели тревожными, грозовыми. От них исходила серьезная угроза, ощущавшаяся буквально всей кожей, казалось, что даже окружающие предметы наэлектризованы опасностью. Нужно было немедленно отправляться на Авачинскую сопку, чтобы успокоить разгневавшегося бога. Кроме него сделать это просто некому. Он тот самый белый воин, который борется с грозными темными силами. Если кто ему и может помочь, так это добрый бог, чью душу он получит на время битвы.
В небольшом домике деда Ефима на стене висел струнный музыкальный инструмент морен бур, доставшийся ему еще от деда шамана. Морен бур был выполнен из каменной березы, дерево особенное, связанное с высшими силами, — как только появлялась угроза черных сил, так поверхность инструмента начинала темнеть.
Сейчас она была именно такой.