– Вползут, уж не сомневайтесь, – не смутился мистер Хант. – Говорят, что в древности «змеями» называли друидов, языческих жрецов, и якобы именно их изгнал из Ирландии святой Патрик. Так это или нет, не берусь судить, но один жрец-язычник мне известен. Учитывая его прошлое, можно ли удивляться, что в его приходе процветают пороки? Виновник ваших злоключений, Холлоустэп, это не кто иной, как ректор Джеймс Линден, – сказал мистер Хант и усмехнулся, увидев, как постояльцы повскакивали со скамеек и дружно посмотрели на подкову, висевшую над дверью дужками вниз.
Их единодушие удивило коробейника и двух торговцев сеном, бывших в Линден-эбби проездом, но как только трактирщик шепнул: «Холодное железо!», проныра-коробейник, не смутившись, выудил из-под вороха воротничков и подтяжек пригоршню гвоздей. В его сторону полетели медяки, которые, при всей своей полезности, совершенно не годятся в качестве оберега. А вот железо годится. Они его боятся. Коробейник довольно потирал ладони, покрасневшие от постоянного ощупывания лент, блокнотов и прочих товаров, обильно подкрашенных мышьяком. По пенни за гвоздь – тут волей-неволей уверуешь в чудеса!
Между тем мясник снова зашевелил губами, словно перемножал шестизначные цифры в уме. Брови его сошлись на переносице словно под грузом неподъемной мысли. Наконец он вопросил ошарашенно:
– Так это он ее, что ли? Наш пастор?
– Нет, но…
– А что, с них станется, – авторитетно заявил мистер Кеббак. – Коли положат глаз на девку, хоть под замок ее посади, все равно ее ублудят. Хлопнут в ладоши, скажут «Лошадка и охапка» и окажутся где пожелают, хошь за тридевять земель, хошь в чужой спальне.
Закряхтев, конюх потянулся за новым кувшином пива, после чего смерил трактирщика снисходительным взглядом, готовясь открыть дебаты, тянувшиеся не один десяток лет.
– Опять чепуху городишь, не может наш ректор быть из них. Не может, и все тут.
Будучи человеком трезвомыслящим, он все же скрестил под столом два гвоздя.
– А наперстянка? Верный ведь признак, что они поблизости.
– Мож, у пастората такая землица особая, что ей там вольготно растется, – парировал скептик. – Сам рассуди: будь он из них, давно бы мальчишку-графа, своего-то племянничка, со свету сжил бы и усадьбу оттяпал.
– Он выжидает. Способ, значится, ищет, – не сдавался мистер Кеббак.
– Да какой тут способ? Свистнул бы гончих Гавриила, они б в два счета мальчонку растерзали да косточки обглодали.
– Но ты ж не будешь спорить, Амос, что однажды он их уже свистнул? Когда его брата с охоты привезли, – сказал трактирщик и болезненно скривился, потому что мысли наконец догнали язык и начали его выкручивать.
Повисла пауза.
Мгновение спустя она сменилась натужной оживленностью – забулькало пиво, выплескиваясь через края кружек, ножи яростно заскрежетали о тарелки, кто-то затянул балладу, но сфальшивил в первом же куплете и умолк, а цена на гвозди между тем взлетела до астрономической суммы в шесть пенсов за штуку.
Только Холлоустэп молча хмурился, пытаясь сообразить, каким образом пастор, кем бы он там ни был, причастен к его личному горю.
– Боитесь их? – ласково заговорил мистер Хант, не выпуская из рук кочергу.
– Как их не бояться, – проворчал трактирщик. – Они ж малых ребят уносят, стоит матерям зазеваться.
– И посевы топчут, если им приспичит водить хороводы на чужом поле.