Страшный дар,

22
18
20
22
24
26
28
30

– Как, уже? Обвенчались? Но как же так! – топнула племянница. – Я не успела вручить ей фату… как она обвенчалась без фаты? И торт еще в духовке!

– Торт? – переспросил мистер Линден, завороженно разглядывая сухую пену кружев.

– Его нужно печь три часа, а после часов шесть пропитывать кремом и бренди!

– Торт?

– Для свадебного завтрака, – терпеливо пояснила Агнесс. – Или на севере его устраивают на следующий день после свадьбы?

Пастор подошел к пюпитру, на котором покоилась Библия, тяжелая, с коваными застежками, и подозвал Агнесс:

– Изволь подойти поближе. Вот так. Положи руку на Библию.

Зажав фату под мышкой, она кончиками пальцев прикоснулась к позолоченным узорам на обложке и посмотрела выжидательно.

– Дай клятву, что впредь ты будешь избегать общества миссис Лэдлоу, что пропустишь мимо ушей приветствия, если ей достанет дерзости с тобой заговорить, что никогда не будешь даже вскользь упоминать женщину, что замарала твою репутацию своей дружбой. Как она осмелилась пригласить тебя на ужин, зная такое про себя!

– Сэр, что же вы говорите?

– Хотя бы раз преступи свое упрямство и выслушай меня, глупая ты девчонка! В грядущем Сезоне я повезу тебя в Лондон, чтобы подыскать тебе достойного жениха. Неужели ты хочешь, чтобы дурная слава вилась за тобой, как рой оводов за Ио? Никакое приданое не купит тебе доброе имя, Агнесс Тревельян. Подруга падшей!

– Она… совершила блудодейство?

– Да, Агнесс, – отвечал мистер Линден со всей серьезностью. – Она впала в грех похоти.

В наступившем молчании слышно было, как ноготки Агнесс царапают кожаную обложку.

– Поклянись же, – снова начал пастор, – что отныне и вовек ты не будешь иметь с ней дела.

– И не подумаю.

Когда она упрямилась, ее глаза наливались глубокой, опасной синевой, губы алели от нетерпеливых покусываний, худенькое лицо преображалось, и тогда она казалась красивой.

Прекрасной.

– Я заставлю тебе поклясться!

Он до того сильно прижал ее руку, что почувствовал, как под тонкой, совсем еще детской кожей перекатываются косточки, тоже тоненькие и хрупкие, как у птицы, но не ослабил хватку, в продолжал давить. Она вскрикнула и забилась. Если отпустить ее теперь, она убежит, а этого ему совсем не хотелось.