— Да о чём ты…
Децербер протянул лапищу и нежно прикрыл переводчик Алли. Слова русалки превратились в невнятный бубнёж.
— Тише, сладкая. Мы в кладовке, но на работе.
Пёс убрал руку.
Алли в удивлении округлила и без того большие и круглые, как телескопические линзы, глаза.
Децербер принялся ей объяснять и, поскольку был прирождённым рассказчиком, делал это, безусловно, заговорщицким шёпотом:
— Оглянись вокруг: отовсюду прёт странность…
Алли послушно оглянулась. Задняя стенка, уставленная от пола до потолка зелёным горошком, не показалась ей странной, ведь они с Децербером находились на складе. Горошек, правда, был трансформирующийся и в любой момент мог во что-нибудь превратиться. Скажем, в арбуз у вас в животе. Но всю ответственность брал на себя покупатель: продавец и производитель освобождали себя от каких-либо обязательств, назначая за меняющуюся еду самую низкую цену среди продуктов питания. Дешевле баночного трансформирующегося горошка была только спонтанно-взрывающаяся-или-не-взрывающаяся-как-повезёт фасоль.
— Не вижу ничего странного, — сказала Алли, не отрывая пристального взгляда от Децербера, — не считая одного пса с криминальными наклонностями, почему-то работающего в самой престижной фирме…
— Видишь! Вот и странность номер раз!
— …в самой престижной фирме по производству ракушек.
— Ещё одна странность. — Децербер прищёлкнул пальцами. — Кому нужны эти долбаные ракушки?
— Они не долбаные — они очень хорошие, качественные…
— Они ужасные и по большей части бракованные. Но наша фирма единственная, которая их производит…
— …а потому, — закончила Алли, — они лучшие. Не так ли?
— Где ты научилась мужской логике и куда ты девала свою женскую?
— А будешь грубить… — Алли поджала губки.
— Да ладно, не буду, не буду. — Децербер примиряюще похлопал её по попке. — А то ещё поссоримся. Хотя мириться я люблю.
— Деце…!
— Но ракушки и моё назначение — это мелочи. Посмотри лучше на нашего шефа, Алька.