Полезный Груз

И неожиданно разозлился.

Догадлив оказался Доувер. И ведь вычислил про меня и про других всё, не выходя из кабинета. Знал заранее, что здесь делается с людьми, как надламывается воля, киснет кровь, наступает апатия, и никакой приказ не действует дольше получаса. Останавливаются сами собой конечности, взгляд устремляется вдаль, люди просто сидят или просто стоят. Получив приказ, они снова начинают двигаться и смотреть осмысленно. А фармацевтических средств самой убойной силы хватает только на то, чтобы они, люди, не ложились где стоят и не умирали от нежелания жить. Знал Доувер, сволочь, садист, что я из другого теста. Я сам не знал, а он знал. Психолог.

Да, я стал подозрительный, нервный, замедленный. Как у всех здесь, у меня тоже куда-то запропастилось либидо, меня часто тошнит, голова работает плохо, при одной мысли, что нужно куда-то идти болят все суставы и мышцы. Но я преодолеваю боль, преодолеваю апатию, злюсь, вместо того, чтобы цепенеть, жру двойную порцию, чтобы компенсировать то, чем меня вырвало десять минут назад. И заветный чистый лист, и «премиальные» меня волнуют. Не так сильно, как на Земле волновали, но все равно – будоражат.

Менять профессию полезно, иначе получается застой, люди раньше времени стареют, привыкают к накатанной колее, любые повороты отдаются скрежетом в затверделых сухожилиях. Был я репей, штрих, сперва карманный вор, потом налетчик. Получил четыре пожизненных срока. Пора попробовать что-то другое. Например, побыть обыкновенным честным человеком. Зелайф от меня не уйдет, всегда можно вернуться. А честному человеку легче начинать, если на счету лежат несколько миллионов. Удобнее, сподручнее, меньше соблазнов. Зачем красть вуатюр, самолет, одежку, если можно просто купить? Наверное…

Как все-таки Доувера приструнили, поймали. Из-за меня, из-за моей попытки побега. Враг на всю жизнь. Не рассчитывал бравый капитан, что его вместе со мной отправят сюда, долбить мерзлый камень, попадать под смертоносные лучи, плавать в собственных моче и говне. Отправили. С кастрюлей он справляется на славу, надо признать. Логично было бы с его стороны поехать за координатами вместо меня. Может, он и хотел, но не поехал. Солдафон. Капитан не имеет права бросить экипаж. А еще у капитана есть на Земле жена и дети. А у меня никого нет.

Это не совсем так. Не совсем. Уймись, Дубстер, не думай об этом. А почему, собственно?

Тоска одолеет.

Кто она такая? Та, с которой я был в каспе? Желанная, единственная, кто она? Не помню. Ничего не помню. Помню, что было очень радостно, хотелось … бегать, валяться, хохотать без повода … целовать. Был ли я счастлив до этого? Был, несколько раз, вполне. То, что было в каспе, было больше, чем просто счастье.

Кто она? Почему-то я уверен, что это была совершенно конкретная женщина. Я ее видел в жизни, знаю ее. Были ли мы в жизни любовниками? Очень может быть. Причем скорее всего недавно. Меньше года назад. А раз меньше года назад, значит, либо в Центре, либо в кастрюле.

В Центре у меня были соития с четырьмя женщинами.

Сейди. Девушка степенная, со шрамом на лице, с хищными глазами, крепкая. Знает, чего хочет в этой жизни, а хочет не очень много, но чтоб было, и глотку перережет, ежели кто отнимать вздумает. Нет, вряд ли.

Люси, корейского происхождения, симпатичная, непонятно, о чем все время думает, и думает ли вообще. Худенькая. Два убийства, судя по всему по рассчету, а не в горячке, потому что Люси в горячке представить себе трудно. Очень ровный темперамент. Тоже вряд ли.

Ридси, лично. Ридси против мира, Ридси с насмешливой улыбкой, Ридси смелая, авантюрная, и в то же время женственная несмотря на миниатюрность, крючковатый нос, и наглую решимость. Случайная встреча, для поддержания должной степени тепла в пещере. Ничего особенного. Даже не поломалась как следует. Собственно, вообще не ломалась. Объяснил ей, что нужно согреться, и она практично кивнула. Функционально. Нет, не то.

Остается Кларетт. Глупая невероятно. Не злая. Авантюрная по обстоятельствам, а не по неистребимому желанию. А что? Похоже. Говорит не очень много. Просишь заткнуться – затыкается. Просишь, чтоб повернулась на бок – поворачивается. Говоришь – слушает. Просишь отвечать – отвечает. Высокая, выше меня на полголовы. Стройная. Формы все на месте. Неужто она?

Дубстер перестал крутить педали, и даже притормозил, потянув кверху стопорный рычаг. Кларетт. В каспе я был с Кларетт.

Вообще-то я расист. Как все люди всех рас. Представитель белого меньшинства, некогда могущественного. Кларетт черная, предки в основном из центральной Африки, судя по фактуре. Не похоже на меня, чтобы я вот так вот … выбрал бы себе в единственные … негритянку. Но, возможно, в том-то и дело, что не мы выбираем, а жизнь предоставляет, и счастье отыскивается в самом неожиданном варианте. Наверное.

Градусов тридцать влево, над горизонтом, какая-то вспышка. Это еще что такое. Метеорит, что ли. Был бы метеорит, было бы землетрясение. Ганимедотрясение. Но вроде бы ничего такого не ощущается. Может, ганимедотрясения происходят с задержками?

Как давит неизвестность, однако!

Никогда до попадания в Центр я не задавался этими вопросами, никогда. В детстве мне в школе объяснили, что человек происходит от обезьяны, что идет вразрез с мнением церкви. Меня, честно говоря, не очень занимало, от кого и как происходит человек. Меня гораздо больше занимало, как у человека можно вытащить из внутреннего кармана бумажник, чтобы он не заметил. При этом мне было более или менее все равно, что у него, человека, от обезьяны произошедшего, в бумажнике лежит. Главное – процесс. Мне говорили бывалые люди, что лучше всего работать с партнером. Партнер отвлекает внимание человека, а ты, Дубстер, в этот момент быстро и плавно вытаскиваешь бумажник. Партнеру вменяется толкнуть человека, как бы нечаянно. Иногда и намеренно – мол, я хулиган отпетый, говорит партнер. Человек пугается, или сердится, делает неловкое движение, и внутренний карман в этот момент не касается тела человека.

Потом меня повадились бить мои сверстники, потому что я был безответный. Но я не выношу унижения, и я давал сдачи, как мог, потом научился давать сдачи лучше, потом стал бить всех подряд сам. Главное – решимость. В каждой драке рискуешь благополучием, состоянием конечностей, жизнью. Когда осознаешь, что все это не играет роли – начинает получаться хорошо. Главное – выжить в первых десяти серьезных драках. После этого у тебя возникает что-то вроде защитного поля, которое охраняет тебя от серьезных повреждений. Вселенная привыкает к мысли, что этот грувель – крепкий, и записывает тебя в категорию живчиков. И самые заядлые репьи сто раз подумают, прежде чем подойти, будь у них хоть гранатометы в руках, будь хоть сто раз плохой район и глубокая ночь, а ты – белый, выделяешься, отсвечиваешь. Защитное поле растет, ширится. В походке, в голосе, в манере поведения появляется властная степенность. Старые репьи с большим стажем, главы преступных организаций – физически они ничего не стоят, любой подросток мог бы их прибить, но работает защитное поле, помня прошлые драки и убийства, в которых старый репей участвовал – и здоровенные лбы робеют перед старичком, глядящим на них властно. И знают, что если сунутся, и даже порешат старичка, им потом не поздоровится. Власть никогда не ограничивается носителем – индивидуальная власть это группа людей, привыкших к мысли, что данный индивидуум властвует.