Войдя за нею следом, Муравьев по достоинству оценил сцену:
Полдень.
Нежащаяся в постели, хотя ей с утра положено упражняться, танцовщица с лошадиным лицом – отличительная особенность всех балерин мира.
Присевший рядом с ней, вступающий в пожилой возраст, плотный кряжистый мужчина в брюках и рубашке, с лицом широким, красноватого оттенка, со стаканом скотча в руке.
И деятельная Пиночет, стремительным шагом идущая к ним, плавно поднимающая руку с пистолетом, и обращающаяся к балерине с такими словами:
– Вот только заори мне тут, блядь такая.
Кряжистый повернулся всем торсом к Пиночету, умудрившись не расплескать скотч.
Муравьев посмотрел направо и налево, на всякий случай – нет, в спальне никого больше не было.
Кряжистый спросил ровным голосом:
– Вы кто такие? Что вам нужно?
Пиночет обошла кровать, схватила балерину за торчащую из-под одеяла ногу, выволокла ее целиком на свет, и продолжала тащить, пока балерина не оказалась на полу. Балерина собралась было заголосить, но Пиночет сказала:
– Захлопни хайло.
…и погрозила пистолетом, и балерина умолкла.
Пиночет вскочила на постель, сказала собравшемуся было встать кряжистому:
– Сидеть!
…и села сама, упершись спиной в мягкое, обшитое бархатом, изголовье. Руку с пистолетом она положила себе на бедро.
Муравьев подумал-подумал и переставил единственное в комнате кресло поближе к кряжистому. И сам в это кресло сел.
– Эй, плясунья, – обратилась Пиночет к балерине, все еще сидящей на полу. – Балетным положено с утра к станку. Время обеденное, а ты валяешься. Встань. Встань, встань, не зли меня. У меня руки чешутся, хочется тебя испиздить, я еле терплю.
Балерина поднялась на ноги – в кремовом пижамном костюме, с растрепанными волосами.
– Иди в угол, – велела ей Пиночет. – Ты наказана. Нет, вон в тот. Не жди, пока тебе по морде дадут. Иди.