Полезный Груз

Парадная дверь уже закрывалась за ними, когда Муравьев, оглянувшись, зафиксировал взглядом поворачивающий на Малую Бронную черный лимузин.

– Мы слегка опоздали, – сказал он. – А может, он приехал раньше.

Пиночет обернулась к нему.

– Что будем делать? Уходить? – спросила она. – Или рискнуть?

Ох уж эти кирасиры, подумал Муравьев. Планы составляют сами, никому не доверяют, а ответственность всегда сумеют переложить на других. Он спросил:

– На каком этаже она живет?

– На втором.

Муравьев прикинул возможные сценарии развития событий.

– Можем изобразить слегка выпившую влюбленную пару, и пусть они пройдут мимо и успокоят себе нервы.

Пиночет посмотрела на него иронически, но и не без интереса. Муравьев быстро проиграл в голове сцену. Она – дочь богатого или высокопоставленного лица, живет в доме, напичканном полубогемным бомондом, проявляет интерес, ходит на курсы артистические; а он – режиссер, обещавший ей большую роль в солидной постановке. Стоят в алькове, милуются. Охрана вряд ли останется в вестибюле – душно. Проверят лестницу, квартиру, верхний этаж, и выйдут на улицу. Милующихся уйти не попросят: девушка официально живет в доме, а указывать жильцу такого дома они не посмеют.

Да, альков – это, пожалуй, самое лучшее. И, наверное, нужно целоваться – чтобы охране не пришло в голову вклиниться в беседу, к тому ж лица целующихся плохо видны – а что за люди эта охрана, и кого они могут знать в лицо – неизвестно. То есть, Пиночету-то известно … А почему девушке, актрисе, просто не подняться с любовником к себе в квартиру? А потому, что она только что там с ним была, а теперь оба спешат по делам, каждый по своим, и все не могут расстаться.

Пиночет еще раздумывала когда Муравьев взял ее за рукав куртки и потащил к алькову.

Она расстегнула куртку, а он – роскошное новое пальто. Пиночет встала спиной к стене. Муравьев придвинулся вплотную.

– Башку мне не трогайте, – сказала она. – Я так ничего не увижу. Возьмите меня за талию. И следите, чтобы хотя бы одним глазом я могла обозревать. Не очень увлекайтесь.

– Идут, – предупредил Муравьев.

Импровизация получилась забавная. Оказалось, что Пиночет Муравьеву нравится. Возможно он ей понравился тоже, а потому, когда парадная дверь распахнулась и охранники вошли, четверо, а за ними сам Лопухин в добротном сером костюме, Пиночет прижалась к Муравьеву и поцеловала его в губы. Поцелуй получился какой-то невнятный. Более того, реакция кирасирши на мужские ласки получилась замедленной – она не дышала часто, не постанывала, почти не двигалась. Впрочем, подумал Муравьев, она небось разыгрывает девушку снисходительную, милостиво позволяющую себя лапать – в соответствии с ролью.

Один из охранников задержался и вперился глазами в пару в алькове. Муравьев передвинул ладонь с ягодицы Пиночет ниже, к бедру. Охранник пошел за остальными.

А, нет, не пошел. Остановился. Вернулся к выходу. И встал там. Нет, не встал. Отправился проверить закуток за конторкой – там коридор и вход в подсобное помещение. Все это Муравьев инферировал из реакций Пиночета, одним глазом следящей за обстановкой. Когда охранник скрылся, Муравьев отстранился от кирасирши, и она тут же залепила ему пощечину – не очень звучную, но вполне ощутимую. Рука у кирасирши оказалась тяжелая. Чуть сильнее, и у него помутнело бы сознание. И сказала она тихо, но не шепотом:

– Подонок.

Муравьев быстро оглянулся, затем поднял вверх указательный палец, и сказал, тоже не шепотом: