Полезный Груз

Пиночет обыскала Скоропадского, лежащего на полу без сознания, перевернула его, вынула из его пистолета обойму, осмотрела, вставила обратно, а пистолет сунула себе за ремень. И кивнула Муравьеву. Муравьев спросил:

– В соответствии с законом?

– Точно.

– По обычной программе?

– Ага, – подтвердила Пиночет. – Нехай их подержат в клетке пару дней. Заразы.

Муравьев не разделял мнения Пиночета по этому поводу, но все же снял трубку связи, висящую над декоративными перилами, и набрал номер.

– Калита? Привет. Курбского дай-ка мне. Курбский? Муравьев говорит. Пришел я тут побеседовать с потенциальным свидетелем, а в доме негодяйство, грабят. Грабители обезврежены, приезжайте забирать. Адрес … сейчас скажу…

Некоторое время пришлось потратить на объяснения про сторожку, лифты, коридор, вагонетку, а затем Пиночет связалась по интеркому с охранниками внизу, и они пообещали проинформировать жандарма возле сторожки. Чайковская один раз попыталась встрять, и один раз позвонить своему папе, но Муравьев заверил ее, что папе ее он позвонит сам, не как должностному лицу, а как родственнику потерпевшей: так полагается по протоколу: проинформирует, заверит, что все в порядке, назначит время прихода в участок для подписи, и уж только после этого передаст ей, Чайковской, трубку. Но до того нужно все-таки сделать то, для чего он, Муравьев, сюда прибыл с помощником, а именно – побеседовать. Высказав все это, Муравьев спросил ласково:

– Нет ли у вас кофе, Анита Диеговна?

– О чем беседовать? – спросила, хмурясь и слегка теряясь, Чайковская. – Опять об Эдике?

Подумав, Муравьев сказал:

– Я даже не знаю, кто такой этот Эдик. – И добавил раздраженно: – С Эдиком сами разбирайтесь. Черт знает, что такое.

– Нет, почему ж, – вмешалась Пиночет. – Об Эдике самое время…

Но Муравьев ее прервал, сказав:

– Не следует, сударыня, плебейскими пошлостями нарушать стройность беседы. – И обернулся к Чайковской. – Пройдемте, пожалуйста. Кухня там, да?

Он заметил, что голос его звучит не как всегда – ласковее. И постарался не улыбнуться криво.

По дороге в кухню он обратил внимание не на явную подделку, кою хозяйке продали, как подлинник Ренуара, а на оригинал, висящий по соседству с подделкой. Художник был, видимо, славянофил, и как большинство славянофилов считал, что древние русские любых сословий напоминали заторможенных провинциалов из предместий Тамбова.

В кухне внимание Муравьева привлек кофейный агрегат: такие используют в дорогих кафе. Муравьеву приходилось раньше наблюдать за работой таких агрегатов, и он, не попросив даже разрешения у хозяйки, нажал кнопку и повернул рычаг.

Хозяйка тут же запротестовала:

– Не трогайте, испортите!