Лицо принюхивающегося отца Гидеона исказилось судорожной гримасой отвращения. Как будто он ожидал ощутить запах роз из эдемских садов, а вместо этого ему подсунули вонючий стоптанный сапог.
— О Боже… Ну и вонь! Что за… Это еще что такое? Это шутка или…
Я видела, как растерялся Бальдульф. Еще секунду назад довольно улыбающийся и едва ли не потирающий руки, теперь он уставился ничего не понимающим взглядом на священника и тарелку перед ним.
— Но ведь… Простите, святой отец, это же треска… Сушеная треска, отваренная… Как вы изволили сами…
Я смотрела на отца Гидеона в этот момент, и видела, как изменились глаза за тонкими стеклами. Всего на мгновенье. Но даже мгновенье — это достаточно много.
Просто некоторые истории…
— Извините, — отец Гидеон рассмеялся, — Это я от неожиданности. Знаете, очень уж контраст… кхм… Уж не ожидал увидеть эту рыбешку тут. Разумеется, с удовольствием ее съем чтобы доставить удовольствие и повару.
Бальдульф с облегчением сел на свое место. Отец Гидеон почувствовал мой взгляд и, подняв голову над рыбой, озадаченно спросил:
— Альберка, вы выглядите… так задумчиво.
— Извините, святой отец, глупая мысль. Можно вас кое о чем спросить?
— Спросить? Ах да, конечно. С удовольствием удовлетворю ваше любопытство, если это в моих силах.
— Что случилось с настоящим отцом Гидеоном?
Вопрос повис над столом, неуклюжий и неловкий — точно бесформенный клуб дыма.
Некоторое время отец Гидеон, улыбаясь, смотрел на меня сквозь стекла очков, но я не могла понять выражения его глаз, почему-то ставших невыразительными и серыми, как истрепанные пуговицы.
— Эх, Альберка, — сказал он с сожалением, аккуратно откладывая вилку, — А я надеялся, что вы не зададите этот вопрос…
Он сделал все так быстро, что мой предупреждающий крик не успел покинуть горла, так и оставшись обжигающим комом в гортани. И он двигался слишком быстро чтобы человеческие глаза могли поспеть за ним. Мгновенье назад я видела его черную сутану, и вот уже вместо нее осталось лишь зыбкое пятно, лишенное человекоподобного контура. Раздался треск дерева и дважды что-то ослепительно вспыхнуло синеватым мертвенным светом.
— Ламберт! — закричала я, — Осторожно!
Но было поздно. Наверно, в Ламберте все же осталось слишком много от человека. Он не успел. Когда все закончилось, великан в сияющих доспехах лежал ничком на полу без движения. Как и Бальдульф. Вокруг них не было видно крови, но их неестественные позы говорили о том, что застигшая их врасплох сила излишне не церемонилась.
Отец Гидеон вздохнул. В его руке я заметила что-то вроде пистолета, короткого и с уродливым широким дулом. Убедившись, что кроме него на ногах остался только Клаудо, священник спрятал свое странное орудие в рукав сутаны.
— Жаль, что так вышло, — сказал он извиняющимся тоном, — Я не хотел подобной развязки. Это вы виноваты, Альберка.