А проснулся я от того, что кто-то тряс меня за плечи с криком:
— Проснитесь, яа Сиди!
— В чем дело, Кмузу? — не понял я спросонок. — Что случилось?
— В доме пожар, — сказал он и стал тянуть меня за руку, пока не вытащил из постели.
— Но я не вижу огня. — Зато я почувствовал запах дыма.
— Подвал в огне. У нас мало времени. Надо выбираться из дома.
Я уже совершенно проснулся. Сквозь зарешеченные окна в ярком лунном свете был виден густой столб дыма.
— Со мной все в порядке, Кмузу, — сказал я. — Я разбужу Фридлендер Бея. Весь дом горит или только наше крыло?
— Не знаю, яа Сиди.
— Тогда беги в восточное крыло и разбуди мою мать. Проверь, благополучно ли она выбралась.
— Надо бы еще предупредить Умм Саад.
— Да, верно.
И он выбежал из комнаты. Перед тем как выйти в коридор, я ощупью добрался до телефона на столе и набрал номер городской аварийной службы. Линия оказалась занята, я чертыхнулся и набрал номер еще раз. Снова занято. Я звонил и звонил. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем мне ответил женский голос.
— Пожар! — закричал я в трубку. К этому времени я уже пребывал в полном отчаянии. — Горит поместье Фридлендер Бея, то что неподалеку от христианского квартала.
— Спасибо, сэр, — отозвалась женщина. — Пожарная бригада выезжает.
Стало не хватать воздуха. Кислый смрад обжигал ноздри и горло, и я пригнулся, чтобы перевести дыхание. Языков пламени я пока не видел, так что реальной опасности не ощущал. И оказался не прав: когда я надевал джинсы, меня уже обжигала горячая зола, носившаяся в воздухе. В тот момент я еще не почувствовал, что получил ожоги второй степени в области головы, шеи и плеч, которые не были защищены. Волосы на голове сгорели, но борода уберегла лицо от ожогов. С тех пор я поклялся никогда не бриться.
В коридоре я увидел языки пламени. Жар был нестерпимый. Я ринулся, обхватив руками голову, пряча лицо и глаза. Я поджарил себе пятки, не пробежав и десяти футов. Я забарабанил в Папочкину дверь, рискуя погибнуть на пороге его комнаты, что было поступком смелым, но глупым: спасать старика, наверняка уже мертвого.
В голову пришла шальная мысль: вспомнилось, как Фридлендер Бей спрашивал меня, готов ли я вновь наполнить легкие огнем.
Ответа не было, и я заколотил еще сильнее. Огонь лизал мне руки и спину, и я начал задыхаться. Я отступил назад и правой ногой что есть силы ударил в дверь. Ничего не произошло. Она была заперта изнутри, и щеколда, вероятно, расплавилась. Я повторил удар, и дерево затрещало. Стукнул еще раз — дверь упала, ударившись о противоположную стену Папочкиной прихожей.
— О шейх! — закричал я.