— В конце концов я вернулась в Сиди-бель-Аббис, где несколько лет спустя встретила твоего отца.
Годы летели. Потом родился ты. Когда ты немного подрос, мы уехали из Алжира. Прошло еще несколько лет. И вот однажды, уже после твоего приезда, я получила от Абу Адиля письмо. Он писал, что не забывает обо мне и хочет вновь увидеть меня.
Она опять замолчала, видимо, остановленная волнением.
— Я поверила ему, — сказала она наконец. — Не знаю почему. Может быть, я надеялась начать жизнь сначала, перечеркнув все потерянные годы, исправить ошибки. И вот — снова влипла.
Я зажмурился, потер глаза и снова заглянул в искаженное горем лицо.
— И что же ты сделала на этот раз?
— Я снова приехала к Абу Адилю в тот большой дворец среди трущоб. Поэтому-то я знаю все о нем и Умм Саад. Остерегайся этой женщины, мальчик. Она работает на Абу Адиля и замышляет погубить Папочку.
— Я знаю. Мать растерялась:
— Ты уже знаешь? Откуда? Я улыбнулся:
— Приятель Абу Адиля рассказал мне. Они уже списали эту даму в утиль. Она вычеркнута из их планов.
— Все равно, — предостерегающе подняв палец, сказала мать, — берегись ее. У нее теперь свои планы. Пожар — ее рук дело.
— Да, ж так думаю.
Ты знаешь что-нибудь о модди Абу Адиля? О его теперешнем модди?
— Да. Этот сукин сын Умар мне все рассказал. Я мог бы заполучить его на несколько минут.
Она глубокомысленно пожевала губами.
— Может быть, я для тебя могу что-нибудь сделать? Из нашей беседы я почерпнул немало важного для себя. Она, можно сказать, ответила на все мои вопросы.
— Ладно, мама, все это — пустяки, — постарался я успокоить ее.
Она опять заплакала.
— Я так виновата, Марид. Виновата во всем, что наделала, и еще в том, что была тебе плохой матерью.
О Боже, где мне было взять силы, чтобы перенести этот приступ раскаяния?