Ведется следствие

– Да, только Пабло-то многовато засадил, для страховки, надо думать… – встрял Шемяко. – Поэтому поднять нас он забыл. Ну и… так и летел до Института… немножко зигзагом, а мы внизу болтались, верхушки деревьев посшибали, было дело. Ну а как прилетел… гхм…

– По возвращении, – неожиданно завершил эту героическую повесть Топорны, – лейтенант Залетайло в нарушение всех инструкций по перевозке грузов на внешней подвеске пришвартовался к парковочной, а не грузовой вышке. Эвакуированный танк пробил стену и попал в административный отсек.

– Ага, вместе со всем, что у него на гусеницы намоталось, – добавила Каролина. – А там три думака было, маленьких, но целых три же! Как референт директора визжала!..

– Мы в танке – и то чуть не оглохли, – подтвердил Робин. – Стелла ведь даже лабораторных крыс боится, а тут такое… Так это ж еще не всё! От ее визга они разбежались!

– Еще бы, такое сопрано… – хмыкнул Бессмертных.

– Перепуганного думака изловить проще, чем с директором объясняться… – вздохнул Шемяко.

– Простите… – осторожно спросил Дэвид. – А отчего же пилота выпустили в такой ответственный полет… хм… нетрезвым?

На него посмотрели так, что несчастный стажер устыдился.

– Видите ли, Дэвид, – сказал Бессмертных. – Болота эти, насколько я понимаю, сложный живой организм. И как всякий организм, он не может… хм… не выделять.

– Тут очень вредные испарения, – пришла ему на помощь Каролина. – Запах-то ничего, на фиалки похоже, но в голове от него совершенно мутно делается, работать невозможно! У танкистов кабина закрыта герметично, им проще, но и то… А вот тем, кто на дирижаблях, куда хуже, никакие маски не спасали. Теперь-то, конечно, появилось кое-что, но в этом оборудовании опять-таки неудобно работать! А алкоголь, видите ли, начисто нейтрализует действие болотных испарений, так что…

– А-а-а… – глубокомысленно протянул Дубовны.

– От думаков тоже хорошо помогает, – сказал кочегар-исследователь.

– Еще бы, – хмыкнул доктор. – Этакая анестезия серых и белых думалец головного мозга. Думак пытается сосать мозг, но ничего не получается…

– Поэтому сюда охотно берут людей со склонностью к употреблению горячительных напитков, – добавил следователь.

– Это уж точно… – вздохнула Каролина. – Здесь год поработаешь – станешь убежденным трезвенником. Ведь когда по обязанности – это же никакого удовольствия!..

Помолчали. Где-то в дальнем конце заведения красиво пели на четыре голоса: «Думаки, думаки, не тревожьте ребят…» Знаменитый Залетайло, успевший поспать на столе и слегка прийти в себя, с заметным отвращением употреблял положенную порцию чего-то очень крепкого. Одет он был крайне живописно, отметил Дэвид, памятуя о внимании к деталям: косоворотка, расшитая красными петухами, смазные сапоги, на столе рядом пристроился картуз с эмблемой Института… На шее болталось нечто, подозрительно напоминающее заячью лапку, только заяц был размером с хорошую собаку и со здоровенными когтями.

– У него в кабине еще и клевер есть четырехлепестковый, целый пучок, – сказал Робин, проследив за взглядом Дэвида. – Суеверный он, страх просто! Но человек хороший…

– Каро!! – завопил вдруг кто-то так, что даже Топорны дернулся. – Ты ли это?!

– Эммануэль!! – так же закричала в ответ Каролина, вскакивая и позволяя обнять себя еще одному колоритному персонажу. Был он высок, худ, носил бороду, сделавшую бы честь любому беарийцу, долгополый пиджак и странный головной убор, похожий на намотанное в несколько слоев полотенце, заколотое отчего-то здоровенным ржавым гвоздем.

– Ты откуда? А? – спрашивал он.