Она вошла на чердак. Свет звезд и ущербной луны, проникавший сквозь слуховое окно, красил пыльную пустоту в густой синий, зеленый и оранжевый полумрак. Себастина прошлась по грязному полу, выглянула в окно. Кругом пусто, лишь пыль да паутина.
– Такое состояние недопустимо. Они забыли про чердак.
– Не возмущайся. Луи и Мелинда проделали над домом отличную работу, а чердак терпит.
– Лишь самые расторопные и старательные могут рассчитывать на честь служить вам, хозяин…
Я приложил палец к губам и указал револьвером вверх, туда, где с одной из поперечных балок свисал крупный кожистый кокон. Вокруг него и роились тусклые обрывки эмоций.
– Желаете, чтобы я убила это?
– Не стоит. – Я громко прочистил горло. – Прошу прощения, сударь, но вы спите на моем чердаке.
Кокон дернулся, раскрываясь, и из него высунулась довольно уродливая голова с большими глазами, огромными острыми ушами, вдавленным носом и широким ртом.
– Доброй ночи.
– Доброй, – сонно ответило оно.
– Вам удобно?
– Не могу пожаловаться. – По тому как расцвел его страх, я понял, что незнакомец полностью проснулся. – Полагаю, я вторгся в частные владения?
– Судя по всему.
– Хм… могу ли я надеяться на возможность благополучно покинуть их в обмен на обещание больше никогда не обременять вас своим присутствием?
– Можете. Или можете присоединиться ко мне за поздним ужином. Или за завтраком для вас?
– За ужином. Из-за того, что я веду лунарный образ жизни, наименование приемов пищи не меняется. Правда, предложение больно неожиданное. Рукокрылых тэнкрисы за стол обычно не зовут.
– Я думал, ваш народ называется туклусзами.
– Так и есть, добрый зеньор…
– К благородному мескийскому тэнкрису следует обращаться не иначе как «тан», – вставила слово Себастина.
– Я это учту, спасибо. Видите ли, мой тан, даже для здешних мест это слово слишком сильно выкручивает язык, приходится идти на компромиссы. Но мы не жалуемся. «Кровососами» кличут реже – уже хорошо.