Фестиваль огней

— Дел было невпроворот, — не соврал Дорреро.

— Если это связано с последним заявлением Бланш, то дел у вас только добавится.

— Что-то случилось? — посмотрел на него Россет.

— Меня вежливо попросили уйти с поста и покинуть политику, — с лёгкой иронией ответил Ней, наблюдая за удивлённой реакцией Дорреро. А потом загадочно добавил. — И не только меня. По всей Флессии убираются политики, поддерживающие Верховный Совет. Кто-то добровольно покидает пост, с кем-то случаются несчастные случаи… — многозначительный взгляд.

— Речь ведь не только о Флессии? — настороженно уточнил Россет, прекрасно знавший, что процессы, происходящие в неофициальной столице, являются отражением ситуации во всех скрытых мирах.

— Не только, — подтвердил его догадку учитель. — Везде идёт очернение советников, распускаются слухи о ложности плана.

— Про Бланш распустить слухи — не проблема, — задумчиво произнёс Россет. — Она к себе не располагает.

— И про остальных девятерых также, ведь о них почти ничего не известно. Но вот ты… оказался для них крепким орешком. Второй Оратор — самый любимый у скрытых миров, потому что вышел из народа. И удар по твоей репутации будет рещающим.

Второй Оратор… Когда-то эти слова казались такими же недосягаемыми, как и сам пост. Отработавший несколько сроков в качестве генерального консула Флессии, Россет был назначен в Исполнительный кабинет скрытых миров и впервые оказался на Корвенале.

— Король трущоб и новый председатель Исполнительного кабинета. Наслышана о вашей стремительной карьере, — при первом же знакомстве не преминула напомнить о его происхождении Бланш.

— Не всё же вам, высокородным снобам, пробиваться во власть, Первый Оратор, — не удержался от ответной колкости Дорреро. — Не советую так задаваться, падать будет больно.

Это было время самых жестких и непримиримых конфликтов с Бланш в частности и Верховным Советом в целом. Дорреро отказывался исполнять их волю и вовсе не горел желанием быть пешкой в чужих руках, послушно проталкивающей новые законы, он хотел объяснений, что, как и зачем. Ситуация между Исполнительным кабинетом и советниками накаливалась, Дорреро чувствовал, что его хотят убрать с поста, но не могут. Народная любовь слишком велика. И в тот день, когда Верховный Совет был близок к выдвижениию вотума недоверия председателю, он пошёл на встречу с ними. Со всеми советниками. Один на один. И призвал работать не против него, а с ним. Набравшись смелости, он предложил принять его в Совет. Совет онемел на несколько минут. Для них было шоком, что обычный житель скрытых миров мог даже помыслить такое.

— Для присутствия в Совете необходимы сверхспособности, которых у вас нет, и владение психокибернетикой, о которой вы ничего не знаете, — первой нашлась Бланш после долгого молчания.

— Я готов научиться всему, — с решимостью ответил Дорреро.

— Не думаю, что найдётся кто-то, кто готов вас всему обучить, — с высокомерной улыбкой продолжила Бланш. — Возраст не тот. Этому учат с детства.

— Я буду его обучать, — с готовностью отозвался тогда ещё незнакомый ему советник Риго, его второй учитель.

— По итогам обучения будет проведён строгий экзамен, — с улыбкой цедила яд Бланш. — И лишь по его итогам будет вынесено решение о вашем месте в Верховном Совете.

В намерения Бланш не входило участие Дорреро в совете. Ни при каких условиях. Сначала она была уверена, что он окажется необучаем, а потом для верности увеличила требования для него по сравнению с другими жителями Корвенала. Задачи давала сложнее и старалась всячески его завалить. Но, сама того не замечая, делала из него блестящего советника. Ещё при обучении, когда Дорреро пришлось полностью отказаться от политики и уйти на время в отшельники, Риго заметил, как быстро тот всё схватывает. Скорость его обучения говорила о том, что генетически он предрасположен к способностям и психокибернетике, а это не каждому было дано. Но о своих догадках Риго предпочитал помалкивать, лишь потихоньку расспрашивая о его семье. Это были года концентрации и самотренировки, медитаций и умения управлять своим телом и мыслями. Дорреро открыл для себя другой взгляд на мир. И когда пришло время сдавать экзамены на владение телом, реальностью и психокибернетикой, он выдержал его с честью.

— Вы успешно прошли все испытания, Дорреро, — неохотно признала Бланш, отдавая ему бумаги. В её глазах он читал раздражение и злость. Он вывел её из себя, и Бланш выстрелила последним козырем. — Но в совете не могут состоять родственники.

Впервые он не нашёлся, что ответить, лишь проводив её шокированным взглядом. Родственники? У него? В совете? Кто и откуда? Неужели тот анализ крови, который взяли у него перед экзаменом, имел значение?